– Ты знаешь, как именуются эти люди? Как сами себя называют?

– Жрецами Панниона. Они приходят проповедовать. Нас это не интересует. Они не слушают. А теперь предупреждают, что пришлют армию на наш остров. Чтобы показать, как мы желаем такого исхода, мы послали им много даров. Они решили оскорбиться нашим приглашением к войне. Мы признаём, что не понимаем их, и оттого устали говорить с этими паннионцами. Отныне лишь наши клинки будут говорить от имени сегулехов.

– Но госпожа Зависть опутала вас своими чарами.

У Тока перехватило дыхание. Сену снова качнул головой, но промолчал.

– К счастью, – продолжил Тлен своим обычным, сухим и беспристрастным тоном, – мы теперь идём в Паннионский Домин.

– Этому решению мы рады, – пробурчал Сену.

– Сколько лет прошло с твоего рождения, Сену? – спросил т’лан имасс.

– Четырнадцать, мастер Каменный Меч. Я – посвящённый одиннадцатого уровня.

…С квадратных кусков мяса на вертеле, шипя, капал в огонь жир. Госпожа Зависть вынырнула из сумрака, за ней показались сегулехи. Она надела толстый, тёмно-синий халат, нижняя кромка которого касалась укрытых росой трав. Волосы женщина заплела на затылке в одну толстую косу.

– М-м-м, какой аромат – просто умираю от голода!

Ток краем глаза заметил, как Турул небрежно повернулся, поднимая руки в перчатках. Оба меча вылетели из ножен быстрее, чем мог уловить глаз, затем последовала молниеносная атака. Когда яркая сталь столкнулась с кремнем, посыпались искры. Тлен отступил на полдюжины шагов, отбивая своим клинком град ударов. Оба воина скрылись во мраке за кругом света костра.

Волчица и пёс зарычали и бросились за ними.

– Это возмутительно! – взорвалась госпожа Зависть.

Сноп искр вспыхнул шагах в десяти от них, но этого света было недостаточно, чтобы Ток смог разглядеть что-то большее, чем движение рук и плеч. Он покосился на Мока и Сену. Молодой сегулех по-прежнему сидел у костра и занимался ужином. Старейшина в двухполосной маске стоял неподвижно, следил за дуэлью, хотя вряд ли мог разглядеть что-то большее, чем Ток. А может, ему и не надо ничего видеть…

В ночи снова вспыхнули искры.

Госпожа Зависть приглушённо хихикнула, прикрыв рот ладошкой.

– Я так понимаю, что ты умеешь видеть в темноте, госпожа, – пробормотал Ток.

– О да. Это очень незаурядная дуэль – я никогда не… хотя нет, всё сложнее. Старое воспоминание проснулось, когда ты назвал их сегулехами. Аномандр Рейк когда-то сражался с двумя десятками сегулехов, они нападали один за другим. Рейк инкогнито посетил их остров, но ничего не знал об обитателях. Приняв человеческий облик и соорудив себе маску, он решил пройтись по главной улице города. Рейк от природы гордец, так что, разумеется, не выказал никакого почтения ни к одному из встречных…

Ночь вновь вспыхнула искрами, затем последовал быстрый обмен ударами, который завершился громким вскриком. Затем клинки снова сошлись.

– Два колокола. Ровно столько продлился весь визит Рейка на остров и общение с его жителями. Он описывал жестокость этого короткого боя, говорил о собственных смятении и усталости, о том, что вынужден был отступить на свой Путь, чтобы только успокоить бешеное сердцебиение.

Внезапно прозвучал новый голос, холодный и хриплый:

– Чёрный Клинок.

Они обернулись к Моку.

– Это было много сотен лет назад, – сказала госпожа Зависть.

– Память о достойном противнике не угаснет среди сегулехов, госпожа.

– Рейк сказал, что на маске последнего мечника, с которым он бился, было семь знаков.

Мок чуть склонил голову.

– Эта маска по-прежнему ждёт его. Чёрный Клинок заслужил Седьмое место. Госпожа, мы желаем, чтобы он его занял.

Зависть улыбнулась.

– Быть может, тебе вскоре представится возможность передать ему приглашение лично.

– Это не приглашение, госпожа. Это приказ.

Она звонко, заливисто расхохоталась.

– Ах, милый мой слуга, нет на свете никого, кого Владыка Тьмы не встретил бы прямым, твёрдым взглядом. Считай, что я тебя предупредила.

– Значит, наши клинки встретятся, госпожа. Он – Седьмой, я – Третий.

Зависть обернулась к нему, скрестила руки на груди.

– В самом деле! Ты хоть знаешь, куда попали души тех двадцати сегулехов, которых он убил… включая Седьмого? В рабство внутри Драгнипура, вот куда. Вечное. Тебе не терпится присоединиться к ним, Мок?

Из темноты за пределами светового круга послышался ещё один тяжёлый удар, затем наступила тишина.

– Если сегулех умер, он проиграл, – заявил Мок. – О проигравших мы не думаем.

– Это касается и твоего брата? – тихо поинтересовался Ток.

В отблесках костра показался Тлен, кремнёвый меч он нёс в левой руке, а правой тащил за шиворот обмякшее тело Турула. Голова сегулеха безвольно качалась из стороны в сторону. Пёс и волчица шли за ними по пятам, виляя хвостами.

– Ты убил моего слугу, т’лан имасс? – спросила госпожа Зависть.

– Нет, – ответил Тлен. – У него сломаны запястье и несколько рёбер, также он получил с полдюжины ударов по голове. Оправится, я думаю. Рано или поздно.

– Ну, боюсь, это нас не устраивает. Принеси его сюда, пожалуйста. Ко мне.

– Его не следует лечить магически, – заявил Мок.

И тут госпожа Зависть вспылила. Она резко развернулась, тонкую фигурку окутало облако серебристой энергии. Волна силы покатилась прочь от неё, ударила Мока так, что сегулех взлетел в воздух. И с глухим стуком упал на землю. Яркое сияние померкло.

– Слугам не следует мне приказывать! Знай своё место, Мок. Надеюсь, одного напоминания достаточно. – Зависть снова перевела взгляд на Турула. – Я его исцелю. В конце концов, – продолжила она уже более мягким тоном, – как известно, всякой культурной даме нужны как минимум трое слуг.

Женщина положила руку на грудь сегулеху. Турул застонал.

Ток взглянул на Тлена.

– Худов дух! Да он тебя хорошо отделал!

– Очень давно я не встречал настолько достойного противника, – сказал Тлен. – Тем сложнее было бить мечом только плашмя.

Мок медленно поднимался на ноги. При этих словах т’лан имасса он замер, затем медленно повернулся к неупокоенному воину.

Будь я проклят, Тлен, ты, кажется, заставил Третьего призадуматься.

– Сегодня – больше никаких дуэлей, – строго приказала госпожа Зависть. – Иначе я не стану сдерживать свой гнев.

Мок небрежно отвёл глаза от т’лан имасса.

Госпожа Зависть выпрямилась и вздохнула.