Когда я во сне хочу в туалет, мне именно это и снится. И я просыпаюсь.

Он прерывисто вздохнул:

– Примитивные вы создания…

– Да ну тебя!

Она энергично вытерла рот тыльной стороной ладони. О салфетках эта девчонка, похоже, не слышала…

– С чего сегодня начнем? – Глаза у нее так и горели.

«Может, ей самой стать следователем? – Артур осмотрел ее оценивающе. – Маленькая шаровая молния… Такие нужны в нашем деле». Огорчать Сашку ему не хотелось, но все же пришлось напомнить:

– Мне к Чипу надо наведаться. Отчитаться.

– А у тебя есть алиби?

– Вот с этим проблема: я спал дома. Один.

Она медленно опустила чашку, звякнула о блюдце:

– Слушай… Он же тебя посадит.

– И не подумает. У меня не было мотива. К тому же под ногтями Оксаны явно не мои частицы кожи остались.

– Но ведь не известно, как они туда попали… Не факт, что это ДНК убийцы.

Артур с сожалением цокнул языком:

– Это верно. Попробуй докажи Чипу…

Сдвинув брови, Сашка заговорила деловым тоном:

– Так, вспомни, кто мог тебя видеть тем утром? Ты заправлял машину? Нет? Может, заходил куда-то? В магазин?

– В кофейню! – опомнился Артур. – Я же каждое утро беру там кофе навынос. И в то утро все было как всегда…

Они оба неловко умолкли, пораженные той неправильностью, которая снова напомнила о себе. Все было… как всегда. Это утро не подавало никаких знаков о своей исключительности. Не должно было произойти ничего страшного…

– Алиби у меня есть, – пробормотал Артур, покачивая темную лужицу на дне чашки.

«А лучше б меня посадили на электрический стул, честное слово…»

В какой момент Сашка вдруг померкла? Только что? Он попытался заглянуть ей в глаза:

– Эй, что случилось?

Она хмурила серые бровки:

– Знаешь… Сегодня, когда я впервые ночевала одна… Не пойму, это приснилось мне или осенило, когда я проснулась? Но среди ночи я вдруг вспомнила, из-за чего мы так не любим бабушку… Я, по крайней мере. Хотя и Машка тоже, я уверена.

– Что она сотворила с вами? – спросил Артур осторожно, чтобы не сбить ее настроя к откровенности.

Но Сашке самой не терпелось высказаться:

– Мы с Машкой привели с улицы одну собаку. Рыжую такую, как лисичка. Я уже тогда их очень любила! А у этой были совершенно человеческие глаза, светло-карие… Господи, я до сих пор их вижу! Мы бы увезли Лиску с собой в Москву, бабушке всего-то несколько дней надо было потерпеть. Но бабушка все время бухтела, что мы повесили эту псину ей на шею. Ее так бесила эта собачка… Глисты, блохи, ну знаешь! Хотя мы с Машкой к ветеринару ее сводили, вывели все, что можно.

Артур постарался, чтобы голос прозвучал ровно, в Сашке и без того нарастала истерика, он это чувствовал:

– Ваша бабушка убила ее?

Не глядя на него, она кивнула вбок:

– Она чем-то размозжила Лиске голову. И закопала возле того куста сирени, который мы с ней посадили когда-то… Вот почему он засох. Не знаю, как мы догадались, что Лиска там. Раскопали и увидели. Машка визжала так, что я отключилась… Это был единственный раз, когда я потеряла сознание. Может, потому я и забыла об этом? Память стерла этот день. А этой ночью он вспомнился…

«Что люди творят со своими детьми?! – Артур так стиснул зубы, что в скуле что-то щелкнуло. – А потом ждут любви и заботы… Что происходит в их головах?»

Его слова сейчас были ей не нужны. Отодвинув чашку, Сашка неуклюже поднялась и вышла из кухни, стукнувшись плечом о косяк. Артур не окликнул ее.

Казалось, Чепурин вот-вот начнет чесаться от раздражения. Даже то, что он не позволил себе отвести Логова в комнату для допросов, уже приводило его в бешенство. Но Артур не был подозреваемым, оперативники на него до сих пор ничего не накопали (или не очень старались?), и Петр Константинович не решился портить отношения с коллегой. Завтра Логов вернется в строй и в два счета сможет настроить против Чепурина всю команду – за что-то его все просто обожают в Следственном комитете. И одной смазливой физиономией Артура это вряд ли можно объяснить: у них же не гей-клуб, в конце концов!

Сам он ни малейшей симпатии к Логову не испытывал, как и к любому баловню судьбы. За что его так щедро одарила природа? Ведь при всей своей красе и дураком не был, раскрываемость у Логова всегда была высокая. Чип не любил сравнивать результаты, но подозревал, что тот опережал его по всем показателям.

Конечно, сейчас его здорово оглушило… Чепурин разглядывал Артура почти с сожалением: под глазами набрякли темные мешки, от уголков рта вниз пролегли горькие морщины. Вот уже и не выглядит молодым ловеласом… Да и был ли им Логов на самом деле? Никаких сплетен о нем не ходило, в скандалах не был замешан. Если не считать, конечно, сегодняшней истории, в которую Логов каким-то образом влип. Каким именно – в этом Чепурину и предстояло разобраться…

– Давай по протоколу, – Артур поднял на него холодный взгляд.

– Просто скажи, где ты был тем утром, когда…

– Когда убили женщину, которую я люблю?

То, что Артур произнес это в настоящем времени, не особенно удивило Чипа. С подобным он сталкивался постоянно: близкие жертвы еще какое-то время продолжают говорить о ней как о живом человеке. Сам Петр Константинович никого не терял, кроме бабушки, которую похоронили, пока он служил в армии, но понимал, что одним махом свою реальность не изменишь. Поэтому вдовы продолжают вслух разговаривать с покойными мужьями, а потерявшие детей матери просыпаются ночами от их плача… Любимые люди врастают в нас глубже, чем нам кажется, пока они с нами, и жизнь видится безоблачной. Или унылой – это уж как повезет… По крайней мере, сложившейся.

– Оксану Викторовну Каверину, – уточнил Чепурин. Раз уж по протоколу…

Взгляд Логова ему не нравился. Лучше б уж он смотрел на него как на врага, а не как на пустое место. От размеренного звучания его голоса потянуло в сон:

– Ночь я провел дома, в своей постели. Один. Проснулся в семь тридцать, как обычно. Из дома вышел в восемь. Так рано открывается только одна кофейня, по счастью, она находится недалеко от нашего дома. Я купил там кофе навынос. Камера в кофейне есть. Бармен подтвердит.

«Сука, – с ненавистью подумал Чип. – Любуется собой, скотина… Мог бы сразу сказать, что у него железное алиби. Не тратили бы времени».

– Напиши