шести лет занималась танцами. У нее клево получается!

Он нехотя признал:

– Ну да. Хорошая танцовщица. Как, говоришь, ее фамилия?

Если Алекс попытался меня подловить, то сделал это весьма неуклюже. Я не называла Катиной фамилии…

– Колесникова.

– Ну да, – согласился бармен. – Точно.

– А ты всех тут по фамилиям знаешь?

Он ловко подхватил мой опустевший бокал:

– Повторим?

– Не…

Мотнув головой, я глупо хихикнула:

– Мне надо найти Катьку. Я тут больше никого в Москве не знаю. Дашь мне ее номер?

Но Алекс все еще не доверял мне до конца, у него было чутье цепного пса:

– Откуда пожаловала?

– Да оттуда же – из Дмитрова.

Не думаю, что именно это убедило его. Вероятно, бармен решил: от него не убудет, если он даст Катин номер. Если я и вправду лохушка из провинции, ему плюсик к карме за доброе дело. А нет – так пусть Кэт сама выпутывается. Она даже не попрощалась, если на то пошло…

– Пиши, – он достал айфон и кивнул на мой телефон.

– Пишу.

Я произнесла это вслух на случай, если Артур сейчас перестанет меня слышать – вдруг связь оборвется, если начну забивать номер? Не особо я разбираюсь в технике, хотя Машка пыталась меня обучить. Чего у нее не отнять, она досконально разбирается в каждом новом гаджете и знает любые тонкости. Я же засыпаю, только увидев слово «Настройки»…

Продиктовав номер, Алекс нацепил маску равнодушия: все, я тебя не знаю, ты меня не знаешь. И это было лучшее из того, что он мог сделать, я чуть не подпрыгивала от желания поскорее сбежать из клуба. Иногда я чувствую, что мой психологический возраст лет восемьдесят… Может, тут нечем гордиться, но я серьезно не понимаю, как людям не жаль тратить часть жизни на такую бессмыслицу? Что это дает им? Отдых? Но здесь же ни на миг не расслабишься… Общение? Я вас умоляю! Ощущение, что жизнь удалась? Немногого же они хотят от жизни…

Артур метался у стен клуба как настоящий отец. Я прямо почувствовала волну тревоги, исходившей от него. И замерла на секунду: «Ну почему он не может усыно… удочерить меня? Все эти законы – такие условности… У меня больше нет родителей. У Артура нет детей. Почему я не могу выбрать его своим отцом?»

В другой роли я его не видела, как и он меня.

Бросившись сквозь толпу, он схватил меня за руку и вытянул на воздух. Я еле продохнула, словно все это время находилась в тесном скафандре.

– Наконец-то, – забормотал он. – Больше никуда тебя не пошлю! Я тут чуть с ума не сошел…

Я уже отдышалась:

– С цветочными было проще, напарник?

– Сравнила!

– Главное, у нас есть номер.

– Главное, чтоб она ответила, – кажется, он тоже пришел в себя. – Надо еще продумать, о чем вести речь… Это если Катя сразу не бросит трубку. Заподозрит что-то и вообще выкинет телефон!

Мне вспомнилось, что в кино преступников вечно отслеживают через телефон, и я поинтересовалась, возможно ли это в действительности.

– Возможно, – отозвался Артур со злостью. – Только я-то сейчас отстранен.

– Но у нас есть Никита, – напомнила я.

Этот смешной парень был предан Артуру как щенок, это становилось понятно с первого взгляда. Странно, что Разумовский не догадался. В том, что сам Артур это прекрасно знает, я даже не сомневалась. Хотя с его-то физиономией легко впасть в заблуждение насчет того, что весь мир у твоих ног и все такое… Слава богу, Логов этим не страдал.

Он азартно взмахнул кулаком:

– Точно! Наш одноглазый пират.

– Ой, какой из него пират!

– Мы все начинали салагами…

Схватив за руку, Артур потащил меня к машине:

– Поехали. Я отвезу тебя домой и попытаюсь увидеться с ним.

– Эй, а давай вот без этого! «Я отвезу тебя домой». Мне не десять лет. Или мы работаем вместе, или…

Его лоб сморщился:

– А ЕГЭ?

– Ой, какой ты душный… Да плевать мне на ЕГЭ! Я все равно никуда не собираюсь поступать. Не этим летом…

– А вот это разумно! – неожиданно обрадовался он и галантно открыл передо мной дверцу. – Запрыгивай. В армию тебе не идти, ничего не случится, если пропустишь год. Я тебя прокормлю.

– Что?! – У меня даже ремень выскользнул из руки.

Артур уже устроился за рулем:

– В том смысле, что я же получаю деньги за свою работу! И ты будешь их получать. Все поровну – и работу, и зарплату.

– Ты в отпуске, – напомнила я.

И наконец смогла пристегнуться. Заметила, что Артур прислушался к щелчку – проконтролировал. Имел право, он отвечает за жизнь пассажира.

Включив зажигание, он радостно сообщил:

– Ну мне же придут отпускные… Поделим.

«В самом деле, – подумала я. – Что в этом предосудительного?»

Но что-то все же было… Хотя бы потому, что я задумалась над этим. И, как всегда, оглянулась на маму, почти физически – голова дернулась. Ее не было ни за рулем, ни сзади, но я все равно расслышала: «Сашка, любимочка моя, ну что ты придумываешь? Вслушайся в его имя… Он же рыцарь высшей пробы – король рыцарей Круглого стола».

– Почему тебя так назвали?

Этот вопрос никак не был связан с тем, о чем мы говорили, но Артур ничем не выдал удивления. Наверное, не я первая спросила об этом, потому что краешек его рта дернулся кверху.

– Король тут ни при чем. Моя мама любила «Овода».

– А моя видела в тебе короля.

Мне показалось, что он побледнел:

– Откуда ты знаешь?

Взгляд у него стал таким несчастным, что впору было «обнять и плакать». Но почему? Разве это не счастливое воспоминание? Одно из тех, которые оказываются под рукой, если подкрадывается беда… И на смертном одре человек в складках простыни отыскивает суетливыми пальцами подобные листья, облетевшие с дерева жизни… Прижать такой листок к щеке, и переход уже не страшен.

Много ли я насобираю?

Из-за того, что я не отвечала, Артур нетерпеливо заерзал:

– Оксана… говорила тебе?

– Сколько раз, – спокойно соврала я. – Она видела в тебе рыцаря рыцарей.

Машина остановилась так резко, что меня швырнуло к лобовому стеклу, но ремень, с которым я боролась, удержал, больно впившись в грудь. Я не издала ни звука – сама виновата, нечего говорить такие вещи под руку.

«Ауди» застыла у самого бордюра, заставив отпрыгнуть прохожего. Донесся вопль:

– Совсем сдурел?!

Навалившись на руль, Артур стиснул его и ткнулся лбом в руки. Глаза его были закрыты, и мне стало страшно, что сейчас он расплачется. Успокаивать рыдающих мужчин мне не доводилось… Нет, я