– Не забудь научить, как пересекать грань, чтобы попадать в этот район…

Хотелось скрыть нервозность за отвлеченной фразой.

Он не сказал «не забуду». Просто вытащил из кармана ключи – пора.

И жаль, что этот автомобиль умеет сокращать любую дистанцию до секунд. Зато домой меня привезет тот, кто однажды увез с Уровней. Кто случайно поделился своим сердцем, кто помог вернуться обратно. Кто будет переживать каждый мой тревожный сигнал, как свой собственный.

Уже в машине я спросила:

– А о любви вы говорить умеете?

– Мы – это кто?

– Комиссионеры.

– Узнаешь.

Рид улыбался глазами и чуть-чуть уголками рта в свете фонарей.

(Audiomachine – So Say We All)

Даг.

Он подумал: «Неприлично встречаться на ее территории, если отношения неоднозначны», и потому домой к Алине не пошел, выбрал кафе. Зачем давить? Вдруг из этих дверей они разойдутся в разные стороны? На телефонный звонок час назад она ответила, разволновалась, услышав его голос, обещала прийти.

Он ждал. Ее и чего-то тревожного. Боялся того, что она кинется ему на шею, но он не поверит, не сможет принять что-то, что заведомо считает ложью.

Алина пришла вовремя.

Его кофе остыл; ей навстречу он не поднялся специально, чтобы не обнимать, если вдруг… Она неким шестым чувством уловила его замешательство, поздоровалась, села напротив. И он увидел, что Алина волнуется. Очень, как девчонка. Не знает, куда спрятать трясущиеся руки, радуется, беспокойно заглядывает ему в глаза, желает не выражать слишком много чувств и их же на него вывалить. Как визгливый, юркий и слишком радостный щенок, которому дали команду «Сидеть!»

«Разве можно так играть?»

– Где ты был, Даг? – спросила без предисловий. – Где ты пропадал так долго?

«Я от телефона не отходила».

Он бы убил за эти слова еще утром, ждал именно их, но увиденное в витрине «Серафима» отбило пыл. Если бы не Инга…

– Я и позвонил, чтобы рассказать тебе об этом.

Ее не интересовал ни официант, ни кофе; все никак не могли уняться руки. «Давай рассказывай!» – просили темные глаза. С тех времен, когда он видел их в последний раз, они сделались более испуганными, одинокими.

«Она не похожа на влюбленную в другого женщину…»

– Извини, что не давал о себе знать…

И как мог коротко поведал о стычке с Комиссией, о том, что заполучил проблемы, что пришлось их решать. И не было ни телефона, ни друзей, ни иного способа связи – Алина молча уверилась, что его посадили в тюрьму. И почти оказалась права.

– Я бы не оставил тебя так надолго, если бы моя воля.

– Тебя отпустили?

– Да. Потому что все это было ошибкой. Даже прислали письмо…

Она о чем-то молчала, вероятно, хотела задать вопрос: «Тебя не обижали?» Но разве такое спрашивают у мужчины.

– Когда ты вернулся?

– Этим утром.

– Почему… не нашел меня сразу?

Браун умолк на время. Как лучше повернуть диалог? Наверное, правдиво, чтобы, как выразилась Инга, «сэкономить еще двадцать лет жизни».

– Я нашел.

Алина была той же, и нет. Те же блестящие черные волосы, та же прекрасная фигура, запах его любимых духов. Только взгляд стал другим, настороженным, испуганным.

– Нашел в «Серафиме», – продолжил Даг, – увидел через стекло витрины. И ушел, потому что мне показалось…

Он умолк. Продолжил через паузу.

–…что ты флиртовала с Дорнаном.

– Флиртовала?!

Она никогда не повышала голос, но в этот раз вспыхнула до красных пятен на щеках; Браун даже смутился, отчего-то почувствовал себя глупо. Попытался объяснить.

– Он касался тебя за руку, ты… не знаю, как объяснить, поправляла прядь волос, кажется, смущалась. И я подумал…

«Зря подумал».

Упрек он прочитал по ее взгляду. И то непонятное, что застыло в нем с момента их встречи – неясный страх, – усилился. Что-то однозначно было не так.

– Что-то случилось, да? – Браун чувствовал, как напрягается.

– Случилось, – ему ответили так тихо, что он больше прочитал по губам, чем услышал.

– Давай рассказывай.

Наверное, ей давно хотелось об этом кому-то рассказать, горе не держат внутри.

– Он дал мне книгу, старинную, раритетную, – ее рассказ был сбивчивым из-за волнения. – Дорнан. Приобрел ее на продажу, а я попросила полистать, уж очень там необычные были узоры. Хотела изучить. Я знала, что она дорогая…

– И что?

– Просто оставила ее в тот день на столе раскрытую, можешь поверить? И ушла в магазин – кончились продукты. Когда вернулась…

Подбородок Алины дрожал, и Даг едва удерживался, чтобы протянуть к нему руку, погладить.

– Соседка сверху затопила меня. Ты веришь в такие совпадения? Текло из трещин на потолке, и книгу залило тоже. Поплыли чернила, слиплись страницы, а там какой-то тонкий старинный пергамент – он испортился.

– Так, – протянул Браун и сложил на груди руки.

– Дорнан выставил мне счет…

– На сумму?

– Двадцать пять тысяч. Сказал, что книга была в единственном экземпляре, что другой такой нет, и что убытки мне придется покрыть. Вот я и принесла утром новые рисунки, спросила, не захочет ли он брать больше дизайнов, чтобы я поскорее смогла выплатить деньги.

«Двадцать пять тысяч, – говорили ее глаза, полные паники, – откуда мне их взять?»

Хорошо, что она не замечала сжатых кулаков Брауна, его напрягшихся челюстей.

– А он… вместо того, чтобы купить больше работ, предложил мне…

Так вот какой момент застал Даг – не флирт, но максимальное смущение. И там, где другая женщина влепила бы пощечину, Алина пыталась выпутаться вежливо.

– Я ему зубы выбью… – прорычал Даг, и черные волосы заколыхались, когда замоталась ее голова.

– Нет!

– Защищаешь?

– Да нет же. Но вдруг тебя у меня опять заберет Комиссия?

Браун не знал, что остудило его лучше: фраза «тебя у меня» или же упоминание Комиссии. Так или иначе, Алина была права – кулаками нельзя. И что-то оттаивало внутри, становилось на место. Да, у нее проблемы, да, она беспокоится, но ждала, скучала, надеялась, что придет.

– Сколько времени он тебе дал на погашение долга?

– Неделю.

Неделя – это мало. Поднять двадцать пять кусков за неделю можно, но непросто. Убивать он никого не будет, попытается отыскать деньги без крови, в крайнем случае возьмет в долг у Эльконто.