— Тогда почему вмешались Меньшиковы? — возразил Бельский. — Они же родственники теперь Назарову. Значит, парень все аккуратно выяснил, и по своим каналам попросил вмешаться.

— Зачем? — фыркнул Шереметев.

— Жениться захотел.

— Опять? — князь Василий засмеялся. — Если ему удалось ввести в семью еще одну девушку, будучи женатым на одной из красавиц Петербурга, то второй раз такой финт не пройдет. Не даст ему племянница императора шалить подобным образом.

— Я бы не исключал такой возможности, — спорить с главой дома Бельский не стал, но от своего мнения не отказался. По его насупленному лицу это хорошо прочитал хозяин имения.

— Ослушаться императора никак нельзя, — Шереметев сцепил пальцы в замок и откинулся на сыто скрипнувшую спинку кресла. — Нельзя. Но выяснить причину можно. Не может такого быть, чтобы истину знали лишь двое или трое. Не государственный же интерес здесь завязан, а, Палыч?

— А знаешь, я не удивлюсь этому факту, — оживился Бельский. — Покопаюсь-ка я в родословной Васильевых. Где-то здесь лежит разгадка. Предок их за рубеж выезжал, аж в Испанию.

— Ну а если Назаров замешан? — мрачно спросил Шереметев. — Как быть? Утирать сопли, когда он девчонку под венец поведет? Прямое оскорбление! Да Велимир уже зуб точит на Никиту!

— Придержи мальчишку, Василий Юрьевич, — посерьезнел гость. — Придержи, иначе быть беде. Алексей Изотович выказал свое желание поговорить с Назаровым. Вдруг и прояснятся детали. Сейчас руками махать — себе лишь вредить. Велимир, не обиду сказано будет, щенок супротив Никиты. Этот парень в свои годы за плечами уже боевой опыт имеет…

— Да что ты мне прописные истины талдычишь? — Шереметев поморщился. — Знаю я, все знаю. Ладно, подождем разговора Балахнина с Назаровым. Ну а ты поспрашивай у несостоявшегося свата детали. Н-да, придется подключать связи. Опять умасливать да в долги залезать…

— Убью его! — рычал Велимир, раз за разом формируя горячие плетения в виде разнообразных огненно-воздушных фигур: стрелы, копья, плавящиеся от невыносимого жара шары. Сухой воздух потрескивал и искрился от перенасыщения элементалями Огня. И все это летело в вертящегося как уж седовласого коренастого мужчину, значительно уступающему в росте и телосложении молодому княжичу.

Красивое, излишне утонченное лицо Велимира, больше похожего на мать, сейчас покрылось тонкой пленкой копоти с потеками пота на щеках и лбу. Короткий ежик жестких темно-русых волос от излишних выбросов энергии встопорщился подобно иголкам лесного зверька. Вся злость, обида и ненависть на тех, кто встал на пути его счастья, обрушивалась на Веденея в виде замысловатых плетений.

Чародей, не сказать, чтобы с легкостью отражал их или формировал элегантные щиты отражения — ему пришлось изрядно попотеть, но его довольный взгляд показывал, насколько далеко удалось продвинуться ученику в обучении специфических знаний.

Велимир впервые увидел Юлю Васильеву такой, какой она взбудоражила его чувства, лет пять назад на семейном празднике Бельских по случаю дня рождения Арсения — старшего сына Олега Павловича. Родители Арсения устроили молодежную вечеринку с приглашенными музыкантами. Живая музыка в среде молодых аристократов считалась шиком, планкой, ниже которой нельзя было опускаться.

Было бы неверным сказать, что Велимир никогда не встречался с Юлией. Даже наоборот — сии события происходили куда чаще, чем его отец заводил серьезные разговоры с наследником. Просто молодой человек не обращал особого внимания на черноволосую смуглую боярышню, по статусу куда как ниже его самого. Да, красивая с приятным цветом кожи, тоненькая, изящная, расхаживающая постоянно в странном наряде: в длинной черной юбке и алой блузке. Небольшие вариации происходили в их крое и сочетании цветов одежды.

Велимир считал, что Юлька специально выпендривается, строя из себя цыганку. Девушка, как будто смеясь над окружающими, цепляла на запястья рук и даже на ноги массивные золотые браслеты. Безвкусица и пошлость — морщились знатные девицы из вассальных родов и активно обрабатывали наследника Шереметевых, словно старались застолбить за собой трон невесты через пять-шесть лет. Благо времени узнать друг друга хватало. Многие из родов Шереметевых и Бельских учились в одной школе или гимназии.

Но в тот день Юлия ударила в сердце Велимира коварным и безупречным оружием в виде своего образа. Девушка появилась в разгар веселья, когда танцпол зажигал под бодрые ритмы модной перепевки с английского шлягера «I love and hope for your kiss». Она скромно встала возле барной стойки и заказала себе коктейль. Княжич в первый момент удивился, каким образом очаровательная незнакомка пробралась в имение Бельских, но, когда признал в ней Васильеву, сердце его серьезно засбоило.

Юля, могло показаться со стороны, стеснялась своего преображения: короткое зеленое платье, так хорошо идущее ей, открывало для всеобщего обозрения стройные ноги в изящных туфельках на тонкой и длинной шпильке; черно-смолянистые длинные волосы, по которым проскакивали серебристые всполохи от вплетенных магических нитей, были распущены по спине волнистым водопадом; над левым ухом переливался шелк кокетливого алого банта. Умело подобранный вечерний макияж заканчивал образ загадочной смуглой южанки. И самое интересное, Велимир не заметил этих дурацких браслетов, надоевших ему до чертиков. Да, на пальцах поблескивали два кольца с небольшими камушками — Васильевы не любили разбрасываться драгоценностями, но для любимой дочери (точнее, для выгодной партии) делались послабления. Всего лишь пара колечек — но именно эта скромность добавила шарма девушке в глазах молодого княжича.

Он так и не понял, как вышел из столбняка: то ли от чувствительного удара Арсения кулаком под ребра, то ли его магнитом потянули чувственные, с золотыми блесками помады, губы Юлии, обхватившие коктейльную трубочку. Велимир подошел к девушке, ощущая бешеный ритм барабанов в своем сердце. С того самого момента он потерял покой. Потому как увидел настоящую Юлю, такую, какой себе и представлял будущую жену.

К его удивлению, девушка вовсе не стремилась к сближению, но в тот вечер ее губы дрогнули от довольной улыбки, что наконец-то смогла чем-то удивить потенциального (как многим тогда казалось) жениха. Пять лет она принимала ухаживания, была постоянной спутницей на многочисленных молодежных раутах, фуршетах, аристократических посиделках, трижды — на Ассамблеях, но ни разу не открылась Велимиру так, как он — ей. И ослепленный однажды увиденным образом Юлии, он как носорог пер по прямой, не задумываясь, насколько комфортно его девушке с ним, что она чувствует.

Впрочем, вассальные роды никогда не имели своего слова. Все должны работать на благо клана. Жениться, выходить замуж, исполнять поручения и приносить пользу — лишь по указу Главы старшего рода. И однажды, Шереметев, взбешенный непослушанием и слепотой сына, наорал на него:

— Неужели ты не видишь, что девка игнорирует твои чувства!? В ее глазах я не вижу даже чуточку любви! Сколько раз тебе говорить, что Васильева тебе не пара! В столице есть десяток достойных невест, чьи родители готовы пойти с нами на сближение! А ты стараешься сломать всю конструкцию своим идиотским упрямством!