чтобы встретить ее. Измайловой еще нет, поэтому я достаю из кармана пачку сигарет, отхожу в сторону от входа и закуриваю. Табак мысли успокаивает, заодно и сам себя осаживаю. Нельзя на Крис нахрапом, она сразу в себе замыкается. Муж ее бывший мужиком вроде нормальным оказался, но к совершенно другим ухаживаниям приучил. Там пафосно должно быть, красиво — обертка, одним словом. Мне же хочется в себя Измайлову вжать и никогда в принципе не отпускать.

Выпускаю сизое облако в морозный воздух. И с ним все тревоги. С соседом о продаже я уже договорился, сегодня подписываем все документы, правда, что-то мне подсказывает: без пьянки не обойдется. Слишком долго пытался он лакомый кусок заполучить, а я все божился, что не продам дом. Да я и не против хорошо с несостоявшимся соседом расстаться. Он какой-то серьезный перец, с таким коннект надо держать, а не ссориться.

Заканчиваю дымить и вижу, как наконец паркуется красная «Ауди» аккурат рядом с моей тачкой. Улыбка от уха до уха растягивается, наблюдаю за Крис сквозь лобовое, она серьезная, выдыхает только когда глушит двигатель и ставит ручник. Выходит в темно-красном пальто, поражает меня своей любовью к яркому цвету. Делаю пару шагов навстречу, вижу ее смущение. Не знает, как поступить: подойти или сохранить дистанцию. Мы вместе — в этом никаких сомнений, но это всегда просто, когда нас только двое, а на работе может и осуждение скользнуть. Мне по большому счету плевать, всегда найдутся любители языки почесать, а вот Измайлова переживает, даже сейчас немного волнуется, поглядывает на окна, будто там все только и ждут романтический фильмец про начальницу и анестезиолога в главной роли.

— Доброе утро, Кристина Борисовна, — начинаю первым, чтобы ее немного расслабить. Специально обращаюсь формально. Выдыхай уже, радость моя, я никуда тебя отпускать не собираюсь. Прятаться тоже не стану.

— Доброе утро, Евгений Дмитриевич, — отзывается, замирая на расстоянии нескольких шагов. Удивляюсь я иногда женщинам. Она Эдика позавчера в бараний рог скручивала, требуя от него провести все честно, а теперь млеет, оставляет мне все шаги и ждет.

— И все? — ухмыляюсь и сокращаю расстояние. — А поцеловать любимого мужчину? — форсирую события, но слова вылетают быстрее, чем я успеваю о них подумать.

— Прямо-таки любимого? — удивляется Крис, дерзко усмехаясь. Она вскидывает подбородок и смотрит на меня, ожидая ответа. А мне что? Пути назад уже нет, сказал, значит, надо переть напролом и дальше.

Киваю руки за спину завожу, чтобы не нарушить моментально придуманный в голове план и не заграбастать Измайлову в объятия, пусть и очень хочется это сделать и самому впиться в губы. Но я и так нам навстречу семимильными прошагал, так что теперь буду тянуть ее. Пора.

— Конечно. Или есть возражения? — выжидаю секунд пять, не большее терпения не хватает. А то Крис еще ответит, что нелюбимый, что делать-то потом? — Вот и я считаю, что нет, — подтверждаю свое предположение. — Так что целуй.

— А если кто-то увидит? — шепчет растерянно, оглядывается, но уже ладонь на мою грудь опускает.

— Обзавидуется моему счастью.

Крис губы кусает, все еще по сторонам смотрит, но уже не опасливо. Скорее, время тянет, чтобы я рукой махнул и сам все сделал. Но я сегодня с таким поворотом событий не согласен. Так что героически терплю. Она кивает, что-то шепчет, но разобрать не получается, а потом становится на носочки и чмокает меня быстро в уголок губ.

— Все. Пойдем, — произносит сбивчиво, а у меня дыхание спирает. Сама поцеловала. Признала, что чувствует ко мне что-то, шагнула навстречу. Она разворачивается, но я не даю уйти, сгребаю ручищами, подбородок ладонью фиксирую. Зрачки ее на всю радужку расплываются, губы приоткрываются с растерянным вздохом. Вечность бы смотрел.

— Ага, целоваться нормально пойдем, — соглашаюсь и впиваюсь в манящие, стирая красную помаду. Похрен уже, что там отпечатается на губах, мне сейчас надо. Целую, и в груди все переворачивается, на место становится. Вот так всегда и каждый день, чтобы без заморочек и прочей ерунды. И не важно, что там остальные подумают: лясы точить начнут, злиться или радоваться. Последнее, конечно, хорошо.

— Ты весь в моей помаде, — отрывается от меня первой, стягивает перчатку и пальцами стирает себя с губ, пока я подушечки ее губами прихватываю. — Боже, Жень, ну нельзя же так! Нам ведь не по восемнадцать.

— Мне в душе вообще шестнадцать, — ржу и беру ее за руку. — Теперь можно и работать.

— Эдик к одиннадцати приедет, привезет договор. Зайдешь немного раньше? Хочу с тобой кое-что обсудить, — она улыбается нервно, и я напрягаюсь. Что-то задумала? Ни разу не удивлюсь, если Кристина откажется от моего предложения выкупить долю Катаева.

— Ок, — моментально погружаюсь в мысли. От дома мне в любом случае отказаться придется. Не смогу я заднюю дать, если что изменится в планах Измайловой.

Мы входим вместе, и это меня успокаивает немного. Чуть-чуть совсем. Было бы в разы лучше, если бы я в голове своей несносной женщины побывал и понял, что за умозаключения там выносятся.

Открываю перед ней дверь и пропускаю вперед. Мы оба ненормально светимся и улыбаемся. Снова вцепляемся друг в друга, оказываясь в холле. Обстановка тут, конечно, взвинчивается моментально. Накаляется, и я как та расплавленная железяка между молотом и наковальней.

Потому что во все глаза на нас неотрывно пялится Олеся. На ее лице сменяются все краски: она сначала бледнеет, становясь почти зеленой, и я в какой-то момент даже собираюсь рвануть ей навстречу, чтобы она не ударилась головой, когда в обморок будет шлепаться, но потом она заливается краской — в первые три секунды от смущения, а дальше пунцовеет от злости, стремящейся к ярости.

— Доброе утро, — начинает Кристина, и вид у нее такой при этом, словно она не знает, что у нас с Олесей был флирт. Точнее, я использовал девчонку для своих целей, а она, кажется, успела в меня влюбиться, хотя я свято верю, что ничего подобного произойти просто не могло, потому что я и поводов особо не давал. А после того, как отбрил ее на именинах Иваныча и вовсе должна была понять, что между нами быть ничего не может.

— Здравствуйте, Кристина Борисовна, — цедит Леся и зыркает на меня, а потом на наши сцепленные руки. Да, случается и такое в жизни, не всегда с симпатиями повезет. Но сердцу не прикажешь. Мое выбрало Измайлову и перебралось в ее руки с красным маникюром. И, кажется, надолго. — Евгений Дмитриевич, — сухо кивает.

— Доброе утро, Олесь, — киваю и пытаюсь изобразить подобие улыбки, но