Ситуация в одно мгновение изменилась — и англичане из хозяев положения стали заложниками, у которых одна надежда — на милосердие господа.

Именно в том веке «Серебряный флот» приобрел вид, благодаря которому из легкой добычи он стал серьезным противником. Неповоротливой и медлительной машине административно-командной системы испанской сверхдержавы понадобилось ни много, ни мало — сорок пять лет, чтобы идея вооруженного конвоя пробила себе дорогу в жизнь: в начале 1523 года французский корсар Жан Флорин захватил первые два корабля из переправлявших за Атлантический океан сокровища последнего владыки Мексики — Монтесумы, посланные Эрнаном Кортесом из Нового Света. С тех пор нападения на флот, везущий сокровища, совершались практически ежегодно.

Но только теперь, на исходе шестидесятых годов шестнадцатого столетия, капитан-генерал Вест-Индской торговли дон Педро Мендес де Авилес добился позволения не нагружать флагманский и вице-флагманский корабли своей эскадры ничем, кроме драгоценных металлов и камней. А весь свободный тоннаж этих галионов использовать для дополнительного вооружения и боеприпасов. Так что эти малоповоротливые титаны были готовы к встречам с джентльменами удачи даже один на один. Кроме того, на прославленных бискайских верфях (тех самых, где были в свое время построены корабли Магеллана) были срочно построены двенадцать хорошо вооруженных и сравнительно быстроходных галионов сопровождения. Хоукинза об этом подробно известили в ведомстве государственного секретаря сэра Фрэнсиса Уолсингема — даже схемы расположения артиллерии на галионах показали!

Но он надеялся на свою счастливую звезду — иначе черта с два бы он поддался уговорам и дал себя затолкнуть в эту ловушку!

Зато 15 сентября испанцы устроили входящим в порт истрепанным штормами английским кораблям невероятно пышную, можно даже сказать «роскошную» встречу: фейерверки, гирлянды непривычных мексиканских цветов, алые и лазоревые паруса вышедших навстречу яхточек… Оказалось, флотилию Хоукинза приняли за авангард прибывшего из Севильи «Серебряного флота»! И были чрезвычайно разочарованы, когда поняли, что это всего лишь еретики.

Верный своей тактике — без крайней необходимости не портить отношения с испанцами и стараться говорить с этими папистами на их языке, напыщенно и лживо, — Хоукинз заявил, что ни в коем случае не посягнет (и своим людям того не дозволит!) на сокровища, свезенные в порт для вывоза в Испанию. Он всего лишь смиренно просит соизволения произвести в этом порту ремонт своих поврежденных ураганом судов да пополнить запасы пресной воды и продовольствия, за что готов уплатить поставщикам справедливую цену! Письмо на имя вице-короля Новой Испании Хоукинз послал с одним из офицеров захваченного испанского корабля. В письме он писал: «…будучи подданным Британской королевы, любящей сестры короля Филиппа, я смею надеяться на Ваше покровительство в случае прихода в порт испанского флота. Разумеется, все люди с временно задержанных мною испанских кораблей будут отпущены, а корабли — переданы испанским портовым властям».

В то же время Хоукинз распорядился высадить отряд моряков на одном из островков, контролирующих вход в бухту, и установить там шесть пушек.

Казалось бы, все предусмотрено! Ну, Дрейк кипятится — так на то он и молод. И тут явилась эта эскадра, чертова дюжина хорошо вооруженных больших кораблей. Эскадрой командовал известный испанский моряк, дон Франциско де Лухан. На борту флагмана находился вновь назначенный, еще не принявший дела у предшественника, вице-король Новой Испании, Мартин Энрикес с супругой.

Дон Мартин направил Хоукинзу письмо со следующим предложением: если англичане беспрепятственно пропустят испанскую эскадру во внутреннюю гавань — то вице-король гарантирует им свободный выход из гавани. Хоукинзу честное дворянское слово вице-короля показалось гарантией слабенькой, и он выдвинул свое предложение из четырех пунктов:

1) испанцы дают англичанам возможность купить продовольствие — на деньги, которые он выручит от продажи остающихся у него в трюмах пятидесяти негров;

2) ему будет предоставлена возможность отремонтировать свои суда здесь, в порту;

3) высаженный на необитаемом безымянном островке английский гарнизон будет находиться там до ухода английских кораблей из Сан-Хуан-де-Ульоа;

4) высокие договаривающиеся стороны обмениваются заложниками — по двенадцать человек.

Дон Мартин Энрикес отказался не то что принять — но даже и рассматривать всерьез эти предложения. «Если бы я эти ваши предложения принял к рассмотрению — я вынужден был бы оскорбиться ими до глубины души! Вам что же, честного слова испанского гранда недостаточно?! Но я великодушно готов забыть ваши неразумные речи, как если бы никогда их не читал. Если же мое предложение, вам уже известное, вас и теперь не устраивает, — что ж, я, имея на борту ровно тысячу солдат, войду в эту гавань с боем!»

Но Джона Хоукинза на испуг брать было бессмысленно. Он ответил вице-королю словами, которые воскресили в сердце капитана «Юдифи» увядшую было из-за позорной, по мнению Фрэнсиса, дипломатической переписки с папистами любовь к этому человеку. Хоукинз написал: «Если Вы вице-король, то я представляю здесь свою государыню — и, таким образом, я такой же вице-король, как и Вы. А если у Вас есть тысяча солдат, то для своих ядер и пуль я найду хорошее применение».

Прошло три дня. Соглашение достигнуто так и не было. Наконец 20 сентября вице-король сообщил, что принимает четыре условия Хоукинза. Соглашение об этом было подписано на борту флагманского галиона испанцев. Дон Мартин устроил торжественный обед, после которого стороны обменялись заложниками. Зазвенели фанфары, загрохотали залпы приветственных салютов, и испанские корабли, войдя в гавань, встали к английским буквально борт к борту. Между «Миньоном», ставшим после урагана флагманским кораблем, и ближайшим испанским кораблем было не более 20 ярдов. Капитаны испанских кораблей стали до приторности любезны. Но Хоукинз заметил, что от испанского флагмана отвалила шлюпка, на борту которой всячески старались не быть замеченными англичанами. Позднее оказалось, что шлюпка везла приказ вице-короля губернатору: немедленно собрать на берегу тысячу солдат с оружием, в доспехах, — и быть в полной готовности…

3

Два дня команды судов делали вид, что находятся в наилучших отношениях. А между тем испанцы стягивали войска, переправляя их из близлежащих частей Мексики. А в ночь с 22 на 23 сентября между «Миньоном» и испанским военным судном втиснулся «купец» тонн в восемьсот водоизмещением. Борта его и английского судна почти соприкасались. Перескакивая с палубы на палубу и причаливая открыто в шлюпках, на него переходили моряки с других испанских кораблей.

Хоукинз послал вице-королю протест. Дон Мартин ответил, что он уже отдал приказание немедленно, в течение двух часов, прекратить всяческие действия, вызывающие малейшие подозрения у англичан. Час минул — ничего к лучшему не изменилось. Тут уж и невозмутимый Хоукинз вскипел и послал к вице-королю второго помощника с «Миньона» Боба Бэррета, отлично говорившего по-испански, с последним предупреждением.