– Должно быть, он ждет там, – взволнованно сказала служанка. – Прошу вас, постойте здесь!

Она торопливо сбежала вниз, шурша подолом, и вскоре поднялась обратно, делая мне знак идти за ней. Я спустился по ступеням, держась рукой за сырую стену. Не хватало еще переломать здесь кости! Хоть они и защищены у меня толстым слоем мяса и жира, мне не хотелось бы проверять их прочность.

В конце лестницы оказалась еще одна дверь, из-за которой в щели просачивался слабый свет.

– Господин Якоб! – позвала Молли, повысив голос-Господин Якоб, я привела с собой кровельщика, как обещала! Можно нам войти?

Изнутри раздалось невнятное бурчание, которое я решил истолковать как разрешение. Молли толкнула дверь, и мы шагнули внутрь.

Как ни удивительно, здесь было едва ли не светлее, чем наверху. Каким-то образом солнце проникало в подземелье, ложась длинными полосами на пол и стены. Посреди одной из таких полос, на голом каменном полу, и сидел, поджав под себя ноги, господин Якоб.

Это был старик, весь заросший косматой бородой, почти скрывшей его лицо. Седую голову его разрезала пополам широкая черная повязка, закрывавшая левый глаз. Здоровое же око было сомкнуто, словно Якоб дремал. Рукава длинной белой рубахи совершенно скрывали кисти его рук, сложенных на коленях. Господин Якоб и впрямь походит на отшельника, подумал я, или на странствующего нищего индийского монаха – о них мне рассказывал Джон.

Но стоило старику открыть глаз, как эта мысль немедленно сменилась другой. «Он помешанный!»

Не могу передать, что отразилось в его взгляде, когда тот остановился на мне. Служанку Якоб словно бы и не заметил. Он смотрел на меня, и мне потребовалось призвать на помощь все мое хладнокровие, чтобы выдержать этот пламенный взор. В нем горело безумие, и на миг почудилось, что старик вот-вот вскочит и бросится на меня, желая сомкнуть костлявые руки на моем горле… Но тут он чуть наклонил голову, сощурился, и я увидел: то, что я принял за яростный лихорадочный блеск, оказалось лишь игрой проникшего в подземелье солнечного луча.

Теперь же взгляд Якоба был сонным, чуть недоуменным, как будто старик не понимал, зачем его разбудили. Его слова лишь подтвердили мое предположение.

– Молли, кто это? – спросил он высоким, неприятно скрипучим голосом.

Это кровельщик, господин Якоб, – заторопилась служанка. – Помните, я говорила вам о нем?

– А-а-а… – протянул он. – Да-да, помню.

И вновь зажмурился, собираясь задремать.

Воспользовавшись этим, я решил оглядеть обстановку подвала, но странный звук сзади заставил меня оглянуться.

Молли стояла, открыв рот, и озиралась. Я мог понять ее изумление, ибо вокруг меня не было ничего, хотя бы отдаленно напоминающего мою лабораторию. Три широких стола, совершенно пустых, стояли вдоль стен. Слой пыли лежал на них, и любой человек с первого взгляда сказал бы, что к ним давно не прикасалась ничья рука. Приоткрытая печь в углу была завалена камнями и мусором.

– Я своими глазами видела здесь колбы, а еще чаны и большие банки с разноцветными порошками, – ошеломленно прошептала Молли. – Не сошла же я с ума!

Я подошел поближе и пригляделся к столам. Даже под толстым слоем пыли мне стало видно, что поверхность каждого изъедена, а в некоторых местах и прожжена, как если бы на них проливали химические вещества. Проведя рукой по крайнему, я обнаружил, что на ладони осталась не пыль, а нечто вроде мельчайшего песка серого цвета. Подумалось, что, приди я сюда накануне, и угли в очаге были бы еще теплыми.

Я бросил задумчивый взгляд на старика, сидящего на каменном полу. Пожалуй, Якоб был не таким уж и помешанным, как мне сперва показалось.

Что-то в этом подземелье, да и во всем доме, казалось странным, но я не мог уловить, что именно.

– Куда… куда… – продолжала заикаться Молли, – куда все исчезло?!

Я покачал головой и приложил палец к губам, указывая взглядом на прикрытую покрывалом груду за спиной хозяина. Она была в половину человеческого роста высотой.

Молли, кажется, слегка приободрилась. Я видел, что она боится старика, и потому сам обошел его по дуге, – он даже не открыл глаз, – и потянул за край покрывала. Оно съехало вниз, подняв в воздух тучу пыли, и открыло нашим взглядам груду белых камней.

Я обернулся и посмотрел на Молли.

На лице служанки отразилось такое изумление, что я расхохотался бы, если бы обстановка чуть более располагала к веселью. Она смотрела на булыжники, не дыша, и глаза у нее стали такими большими, словно Молли Сайрус увидела призрака.

– Но ведь здесь было золото, – прошептала она. – Не может быть!

Она перевела взгляд на меня, и в нем было столько отчаяния, что я поверил ей. Она и впрямь видела на месте груды камней золотые слитки – или то, что принимала за них.

Только я собирался сказать ей об этом, как она кинулась к старику и рухнула рядом с ним, протягивая к нему руки:

– Господин Якоб! Господин Якоб!

Старик вздохнул и приоткрыл черепаший глаз:

– Что ты кричишь, девочка? – поморщился он. – Ты мешаешь мне спать!

– Умоляю, скажите, что я не лгу! Ведь вы показывали мне золото!

Я грязно выругался про себя: теперь-то Якоб точно выгонит нас из дома! Наша выдумка о кровельщике окажется бесполезной!

Но старик лишь равнодушно покачал головой.

– Какая разница? – проскрипел он. – Лжешь ли ты, дитя мое, или говоришь правду – наша действительность от этого не изменится.

Чертов философ! Мне захотелось как следует оттаскать его за бороду, но я заставил себя быть сдержанным.

– С вашего позволения, господин Якоб, я осмотрю крышу! – громко сказал я, подошел к Молли и потянул ее за руку, заставив подняться. Пора уводить дурочку, пока она окончательно все не испортила.

Служанка бормотала: «Но ведь я видела… Как же так? Ведь я не лгунья, клянусь!» Встряхнув женщину за плечи, я заставил ее замолчать. И вдруг старик, покряхтев, встал в полный рост – очень неожиданно для нас.

– Я поднимусь первым, – сказал он. – Что-то устал сидеть здесь… Пора.

Теперь, когда я рассмотрел его ближе, мне стало ясно, что он не такой древний пень, каким показался вначале. Его старила борода, но кожа его не была морщинистой, и сложения он был не иссушенного, как старцы, а всего лишь худого. Даже из голоса его понемногу исчезла скрипучесть, словно легкие наполнялись воздухом, подобно мехам, по мере того как Якоб распрямлял спину.

Шаркая ногами, он прошел мимо нас, отворил дверь и скрылся. Шаги его послышались на лестнице и вскоре затихли.

– Я не понимаю! – Молли умоляюще посмотрела на меня, едва не плача. – Как же так могло случиться?..

– Тихо! Заткнись!

Я вновь прошелся по комнате, внимательно разглядывая все, что попадалось мне на глаза. Столы, печь… Это еще ничего не доказывает! Разозлившись, я пнул попавший под ногу камень, и тут у сапога моего что-то сверкнуло.