души. Мне нужно найти себя, я потерялась, в нем растворилась. И никто не сможет сказать, что правильно, а что нет. Моя жизнь — мои решения. Мне нужно пересилить себя и простить его, отпустить с пожеланиями наилучшего. Каким бы ни было его решение, для него оно единственное верное. И я приму это. Будет так, как он хочет. Но после я уеду. Нужно уметь уходить навсегда вовремя!

Дождавшись утра, беру телефон и набираю номер. Именно тот, который лежит на столике и который я прожигала взглядом эти несколько дней.

— Добрый день. Мне нужна доктор Аджар? — проговорила, добавляя голосу уверенности, хотя у самой руки дрожали.

— Да, я вас слушаю.

— Мерьем-ханым, меня зовут Алина Даниф. Мне дали ваши контакты как женского врача, могу ли я попасть к вам на прием сегодня?

— Да, конечно, Давид-бей говорил о вас. Приезжайте, когда вам будет удобно, я буду вас ждать.

Договорив, положила телефон. Давид пришел и сообщил, что отпускает меня, наконец, домой. Не став звонить кому-либо из семьи мужа или, упаси боже, ему самому, вызвала такси и, назвав адрес клиники, откинула голову на сиденье, мне было страшно. Но по-другому я не смогу, не вытяну всего этого в одиночку. Ребенок — это не игрушка и наигравшись, его не положишь в ящик до надобности.

В кабинете меня встретила приятной внешности женщина. На вид лет сорока с лишним, ухоженная и источающая энергию уверенной в себе женщины. Мне бы хоть частичку ее уверенности.

— Вы точно решили? Этот поступок должен быть взвешенным и обдуманным. Если вы на эмоциях приняли столь сложное решение, то советую дать себе время все еще раз обдумать. Поговорить с супругом. — Она не смотрела на меня осуждающе или что-то вроде этого, наоборот понимающе.

— Нет, это наше общее решение и думать тут больше не о чем. Мы приняли его вместе. Слишком рано для детей, пока мы не готовы. — Ложь, наглая ложь.

— Другого шанса может не быть с вашими анализами, группой крови и всеми факторами в куче, очень рискованно сейчас идти на этот поступок.

— Я понимаю, но решения не изменю. Когда мы сможем это сделать?

— Сейчас вас отведут в кабинет, возьмут все необходимые анализы. Завтра я жду вас во второй половине дня.

Выйдя из клиники, я втянула полные легкие воздуха. На улице было жарко, но находясь там, мне было сложно дышать, хотя в кабинете была приятная прохлада. Мне страшно и так не хватает мамы, ее поддержки и крепких объятий. Будь она жива, всего этого не было бы. И будь я в такой ситуации, она не позволила мне совершить этот поступок. Но сейчас все так, как есть и не имеет значения, что было бы если.

Выйдя из машины такси, я медленно шла к дому, потом к лифту и, в конце концов, к двери квартиры. Я не хочу быть здесь, но больше мне некуда идти. Нужно перетерпеть этот день, завтра меня тут уже не будет. Открыв двери, обнаружила, что Адама дома нет, что и к лучшему. Я не хочу и не могу его видеть сейчас. Слишком больно.

Приняла душ и переоделась. Собрала в сумку, совершенно маленькую, свои вещи. Именно свои, ничего того, что покупал или дарил парень я не взяла. Все это не мое. Достала браслет, подаренный на свадьбе, и положила на комод, он тоже не мой. С потайного кармана достала кулон из серебра, который купила Адаму за свои деньги. Когда была в магазине с Дильназ. Изначально я хотела подарить ему подвеску, что когда-то подарила мне мама, но потом все же поняла, что она уж сильно женская. И когда увидела в магазине эту, поняла, что это то, что я хочу подарить парню. Это был продолговатый плоский кулон с гравировкой на турецком: «Sadece dudakların bana dokunabilir». И я все же оставлю его тут, не имеет смысла выкидывать его, ведь покупала я его именно для своего мужа. Пусть сам решает, что с ним делать.

Взяла листок и написала короткую записку:

«Я сделала, как ты хотел. Но жить вместе я больше не могу. Не могу играть и притворяться, так же как это делаешь ты. И, правда, в том, что я люблю тебя по-настоящему. Уже не играю. Прости, что не смогла выполнить все то, за что ты мне заплатил. Тебе решать, что делать дальше с деньгами, что ты отдал.

Эту вещь я хотела подарить тебе после нашей свадьбы. Тебе решать, что с ней делать. Пусть это будет тебе памятью обо мне, если решишь его оставить. Прощай».

Положила пока кулон с запиской в сумку, чтоб в случае чего парень не увидел все это раньше времени, если вдруг решится вернуться домой сегодня. Желудок предательски заурчал, правда, не мешало бы и поесть. Пошла на кухню и решила перекусить на скорую руку, готовить желания нет вообще. Сделала бутерброд и чай и сев у окна, снова окунулась с головой в свои мысли.

— А что, с готовкой завязано? Не ты ли говорила, что будешь снова приучать меня к домашней еде? — говорит так, будто и не было этих нескольких дней, и это не он говорил мне убить нашего ребенка. — Хорошо, что перекусил в офисе. Бутербродами я уж точно не был бы сыт.

— Нет настроения. — Не глядя на мужа, ответила, есть уже не хотелось, но чай я все же допила. — Я была у врача, на завтра назначен прием и все будет решено, не переживай.

— Я не переживал. Знал, что ты не оступишься и сделаешь все так, как я сказал. — Снова это едкая улыбка, это не тот парень, которого я полюбила. — Деньги-то немаленькие. Сама понимаешь, что будет, если ты не сделаешь этого.

— Поэтому я это и сделаю. Завтра. — Встала и, поставив кружку, пошла в сторону спальни. — Извини, нужно выспаться перед завтрашним днем.

— Все в порядке? — Не дав мне уйти, схватил за локоть. — Ты какая-то странная, будто