Хотела я спуститься и сказать Людочке, что таких аферистов в каждом вагоне с десяток, чтобы она не слушала его, а ложилась спать, ехала на свой слет птичников, а потом вернулась домой в родное село и нашла себе хорошего работящего мужика, а не такого голубя-воркуна. Я уже собралась спускаться, но для начала решила просто попросить их не шуметь, а заодно посмотреть на реакцию Людочки.

— Молодые люди, — сказала я. — У меня завтра деловая встреча, не могли бы вы разговаривать потише? А?

Ну, думаю, сейчас этот голубь смутится и спать ляжет. Ничуть не бывало. Снизу раздался зычный голос Людочки:

— А тебя что, жаба давит, да? Что, в девках засиделась?

— Меня никто не давит, — ответила я. — А вот вы мне мешаете. Идите в тамбур и там воркуйте.

— Я тебе сейчас пойду. Ты, девка, лежи и не кукарекай там, а то в дыню дам, — икнула Людочка.

— Ну и черт с вами, — сказала я и повернулась на другой бок.

Решила больше ничего не говорить. В конце концов, Людочка не маленькая, да и я не из полиции нравов. Полежала с полчаса, слышу — шушукаются.

— Щас, она уснет, тада и порешаем, я пока в туалет схожу, попысать, — прошипела Людочка.

Вернулась, легла на полку, и они снова стали шушукаться. Меня это вконец достало, и я решила демонстративно похрапеть. Правда, храпеть я не умею, а посему стала похрюкивать.

Через пять минут послышалась возня, а потом началось такое, что даже описывать стыдно. И продолжалось это целых два часа. Наконец Олег тяжко вздохнул:

— Фу-у-уф, баба-зверь!

— А то, ты думал! — прошептала в ответ Людочка.

После этого Олег перелез на свою полку и заснул. Я обрадовалась и решила хоть немного поспать. Не тут-то было. Через несколько минут Людочка захрапела, как десять мужиков вместе взятых.

— Э-эх деревенщина, — пробурчал Олег, накрывая голову подушкой, но Людочка этого уже не слышала.

Утром я проснулась, слезла вниз и заказала себе чаю. Людочка сидит вся помятая, лицо опухшее, колготки в сеточку порваны на коленке. Пришел проводник и принес чай.

— А у вас антипохмелин есть? — поинтересовалась Людочка.

— Нет, — отрезал проводник.

— А шо за поезд, шо у вас лекарств нет? — возмутилась она.

— У нас поезд, а не аптека. Лекарства у нас есть, но исключительно обезболивающие, — спокойно ответил проводник.

— Ну давай хоть от боли, башка трещит, — сказала Людочка.

Олег сидит на соседней полке, посматривает на часы и читает газету. Делает вид, что ничего не произошло. Людочка пошла в туалет умываться.

— Послушайте, мне жутко неудобно за вчерашнее, я вижу, вы девушка приличная, извините, я немного выпил, я важный контракт подписал, мне просто необходимо было выпить, понимаете? — начал Олег.

— Понимаю, ответила я. — Но я вам не жена, можете не оправдываться.

— Да-да, конечно, — проговорил он и уткнулся в газету.

Пришла Людочка, подмигнула Олегу:

— Полегчало и без таблеток! Два пальца в рот — и хоть снова пей. Наверно, коньяк был паленый.

— Коньяк хороший, — сказал Олег, не отрываясь от газеты.

— Ну, кому хороший, а кому нет. Лучше нашего самогона ничего нет на свете. Вот приедешь к нам в село, мы тебя напоим, тогда поймешь, что все эти коньяки, мартини и все прочее — баловство. Када приедешь? Адрес помнишь? Запиши лучше, а то забудешь.

— У меня хорошая память. — Олег испуганно посмотрел на меня.

Хех, вляпался мужик, а впрочем, так ему и надо.

Интересно, как там мой Сереженька?

Поезд подъехал к Киеву, и мы стали собираться.

— Ну, Людочка, приятно было пообщаться, — выпалил молодой человек, выскочил в коридор и стал рыться в кармане брюк Я вышла следом и заметила, как он надел на палец обручальное кольцо.

— Ап-па-ап, — Людочка жадно глотала воздух. Она попыталась выпорхнуть следом, но в проходе уже толпились люди из соседних купе.

На перроне молодого человека ждала хрупкая миниатюрная девушка с грустными карими глазами.

— Яночка, свет очей моих, как я по тебе соскучился, родная ты моя, — он ласково обнял жену и увлек вперед по платформе.

— Олег, от тебя так сильно пахнет алкоголем, — робко сказала девушка.

— Ой, любимая, вчера с партнерами перебрали немного. Но ничего, зато контракт подписал. Поедем мы с тобой скоро в Болгарию отдыхать. Пошли, родная, пошли, — говорил он, боязливо оглядываясь по сторонам.

Терпит же земля таких лицемеров. Захотелось подойти к девушке и рассказать, как он по ней на самом деле соскучился и что вытворял сегодня ночью.

Позавтракала в столовой, взяла чек и положила его в паспорт. Надо будет отдать Пробину, а то будет пилить, что я непонятно куда потратила командировочные деньги.

Позвонила Мимозиной и напомнила ей, что она обещала общаться с божествами. Мимозина вздохнула, сказала, что ничего не получится, поскольку она срочно должна поехать в типографию, где печатают листовки с огурцами, а потом они с Мишкиным едут встречать Урсулу.

Все, конец, теперь мне никто не поможет, ни мимозинские божества, ни методика Скворцова. Вспомнила напутствие арт-директора — не суетиться и действовать по обстоятельствам.

Приехала на завод. Грач в лаборатории дегустирует новый квас с французами, которые приехали перенимать опыт. Ассистентку Олю уволили за то, что она тайком вынесла из лаборатории образец нового утоляющего жажду суперкваса и продала его конкурентам. Поскольку на проходной проверяют сумки и карманы, Оля налила квас в пузырек и привязала его к трусам. Об этом мне рассказала новая сотрудница — Лена Величко. Теперь всех тщательно проверяют на выходе с завода. Посадили меня в комнате и попросили подождать. Прибежал дизайнер Бузин, посмотрел на меня и даже не поздоровался. Сел в кресло напротив и стал звонить в какое-то киевское агентство, которое делает им листовки.

— Да, дайте мне дизайнера. Алло, дизайнер? Я тебе что говорил? Значит так, переделать все, мигом. Перекрасить в красно-синие тона, да бутылку побольше, а вторую убрать вообще. Жду. Чтобы к вечеру было все готово.

Повернулся ко мне и сказал:

— Вечером пришлют новый вариант. Приятно работать с умными людьми. А то некоторые местечковые дизайн-студии думают, что они очень крутые и могут подсунуть нам всякую ерунду. Не знают они, с кем связались. Ниче, я таких на своем веку видел-перевидел. Перевоспитываются и становятся как шелковые. А те, которые не хотят перевоспитываться, — идут в одно место.

Это, конечно, камень в наш огород. Терять мне было уже нечего, но честь студии я должна была отстоять во что бы то ни стало и готова была, если понадобится, заставить поганца Бузина сожрать эскизы, которые привезла. Я повернулась и невозмутимо ответила: