Я открыла глаза и какое-то время просто лежала, молча пялясь в потолок. Голова болела, во рту поселился неприятный привкус, а желудок сводило. Даже глазами шевелить было больно! Я сморщилась, когда взгляд мой наткнулся на люстру. Не мою. Скосив глаза в сторону, поняла, что и спальня тоже не моя. Дрожащими руками приподняла одеяло и ахнула: я спала в одной футболке. Чужой.

Перед мысленным взором мелькали картинки вчерашнего дня, а я клялась и божилась сама себе, что больше никогда не буду пить.

– Проснулась, стажер Апокалипсиса? – услышала я до зубовного скрежета довольный голос Мирона. – У, пьянь!.. Не так я представлял твою первую ночь в моей постели, ой не так!

Майор стоял у кровати, уперев руки в бока и щеголяя голым торсом. На бедрах на честном слове держались серые спортивные штаны, а сам Мирон явно забавлялся ситуацией, смотря на меня сверху вниз.

– Мир, – простонала я.

–что? – издевательски поинтересовался Мирон. – Головка вава, во рту кака? А нефиг пить, если не умеешь!

– Я тебя убью, – пообещала я. Подумала и добавила, – завтра!

– Марьяна, бросай пить, тебе мне троих детей рожать. И вообще, ты знала, что женский алкоголизм неизлечим?

Мирон подошел ко мне вплотную, укоризненно покачал головой, взял подушку, подкладывая мне ее под голову, и заставил принять полусидячее положение. Я застонала, а перед глазами замелькали темные круги.

– На, пей, – Мир протянул мне прозрачный стакан, – это поможет.

Я благодарно кивнула, сделала глоток и закашлялась.

– Горько, – пожаловалась я.

– Вчера зато хорошо было.

– И вчера плохо было. Но не так, – вздохнула я, снова делая глоток.

– Может тебе за пивом сгонять? – предложил Мирон.

Я широко распахнула глаза, потому что даже мысли об алкоголе вызывали неприятные спазмы в желудке.

– Нет, спасибо, – гордо открестилась от щедрого предложения.

– Поздравляю, высочество, значит, еще не все потеряно. Хотя ты забавная, когда пьяная. Марья, я даже не подозревал, что ты ТАК в меня влюблена.

– Что? – поперхнулась я.

– А ты не помнишь? – изумился майор. – Как ты мне в любви признавалась, как рассказала, что рисовала мой портрет от точки сердечной…

Мне как-то резко поплохело. Потому что о портретах он точно знать не мог! Господи, пусть не мог! Ну пожалуйста, иначе я сгорю от стыда и на постели Мирона останется только кучка пепла взамен целой меня.

– Не красней, высочество, твои чувства взаимны, правда, художник из меня хреновенький… Но в остальном – хоть сейчас в загс.

– А можно для начала в душ, а? – жалобно пропищала я, хотя сердце от неожиданного признания забилось как одержимое.

– Получается, возражений по первым пунктам нет, – обрадовался Мир.

– Есть. Но я их тебе после душа скажу, – пробурчала я, откидывая одеяло.

Попыталась встать, но голова закружилась, а в глазах потемнело. После нехитрого осмотра поняла, что заботливый Мирон вчера не только привез меня к себе домой, но и переодел в свою футболку, по-джентльменски оставив на мне белье.

– Почему мы у тебя? – все-таки поинтересовалась я.

– Потому что пить меньше надо, – пожал плечами майор, – ты ни в какую не соглашалась дать мне ключи от своей квартиры. Сначала я хотел просто забросить тебя в окно, но потом решил, что мать моих будущих детей…

– Все, молчи! – перебила я, клятвенно обещая себе больше никогда в жизни не пить ничего крепче кефира!

– Давай помогу, – вздохнул Мирон и протянул мне руку.

Я вложила свою ладонь в его и медленно поднялась, игнорируя противное головокружение.

Мир укоризненно покачал головой и осторожно взял меня на руки. Я тихонько ойкнула и вцепилась ладонями в его плечи. Зажмурилась, неосознанно прижимаясь ближе к его голому торсу и вдыхая аромат его геля для душа.

Сердце билось как-то неспокойно, а я вдруг вспомнила:

– Как ты себя чувствуешь? Температуры нет?

– Ты когда вчера пьяную партизанскую войну прокурору объявляла, о чем думала? – не сдержался Мирон.

– О тебе, – честно призналась я.

Мирон поперхнулся, поставил меня на пол и галантно открыл дверь в ванную комнату.

– Иди в душ, потом расскажешь, – вздохнул он, запуская пятерню в волосы. – Или помочь? – игриво добавил Мир.

– Не надо.

Я быстро сделала шаг, закрываясь изнутри, и глубоко вздохнула, осматриваясь. Обычная ванная комната, светлая и просторная. На стиральной машине лежала белая футболка с миньоном на груди, а на раковине – зубная щетка в упаковке.

В груди разливалось тепло от неожиданного проявления заботы. Я улыбнулась и потянулась к крану, настроила воду попрохладней и встала под тугие струи. Осмотрелась, но кроме мужского шампуня и геля для душа ничего больше не нашла. Надеюсь, Мирон не будет против…

После душа стало легче – или то горькое пойло, которое дал мне Мирон, подействовало. Меня перестало мутить, и даже головная боль стала вполне терпимой. Привела себя в порядок, с трудом замотала длинные волосы полотенцем, надела футболку с миньоном, а свои вещи забросила в стирку и, смущаясь, вышла из ванной.

Запасного белья у Мирона не было, и отсутствие трусиков и присутствие Мирона меня волновало. На ходу пытаясь натянуть футболку на колени, потопала в кухню, откуда доносились умопомрачительные запахи жареной яичницы с беконом.

Мир стоял спиной ко мне и что-то колдовал у плиты. Мышцы на его спине перекатывались в такт движениям, а я зависла на пороге, сглатывая вязкую слюну.

Мирон словно почувствовал мой взгляд, обернулся через плечо и хулигански мне подмигнул. Потом осмотрел меня с ног до головы, отчего я машинально скрестила ноги, и улыбка как-то исчезла с его лица. У товарища майора дернулся кадык, а челюсти сжались. Мирон отключил плиту и развернулся ко мне, плотоядно осматривая с ног до головы.

Сделал шаг в мою сторону, потом еще один, напоминая в тот момент кота, приготовившегося к прыжку, хищно улыбнулся и поравнялся со мной, заглядывая в глаза. Я вжалась в стену и закусила губу, чувствуя, как штормовая волна поднимается с низа живота, а все тело напрягается.

Мирон медленно оперся о стену ладонями по обе стороны от меня и провел носом по моей щеке.

– Ты пахнешь мной, Марьяна, – прошептал он, зубами прикусывая мочку уха.

Его наглые ладони вдруг оказались на моих бедрах, приподнимая футболку, а когда Мирон сообразил, что на мне нет белья, и обезумевшим, голодным взглядом посмотрел мне в глаза, мы оба слетели с катушек…

Мирон впился в мой рот поцелуем, тут же вторгаясь языком и сплетаясь с моим. Одной ладонью ощутимо сжал бедро, а другой резким движением сдернул с головы полотенце и намотал мокрую прядь волос на кулак, не позволяя ни повернуться, ни отстраниться. Да я и не хотела. Тело горело и плавилось под его напором, а я сама потянулась к Мирону навстречу, отвечая на его поцелуи с той же страстью. Крепко обняла его за плечи, словно пытаясь впитаться в него. Как-то унять ту тяжесть, что поселилась внизу живота.