Да что такое?! Кто бы знал, как неприятно заливаться краской при любом случае! Все смотрят на тебя с любопытством, как на редкую зверушку. А я ничего не могу с собой поделать!

— Вам очень к лицу этот очаровательный румянец, — вдруг мягко сказала куратор, глядя на меня проницательно и немного печально. — Не сердитесь на себя, со временем это пройдет и вы станете бестрепетны в любой ситуации. Но пока смущение только добавляет вам прелести.

— Спасибо, — выдавила я, не поднимая взгляд.

Госпожа Громова говорила со мной так по-матерински, что на глаза навернулись слезы.

Я старалась не думать о родителях, позабыть обо всем, что осталось там, в моем мире. Постепенно боль притупилась, пообтрепалась от частого употребления.

Но сейчас горе разлуки накрыло волной и соленые капли потекли по щекам…

— Простите!

Почти ничего не видя перед собой, я выскочила из кабинета… и угодила прямо в руки Стэна. На мгновение он напрягся, готовясь отразить удар, а потом вздохнул и, крепко обняв, куда-то повел. Я промямлила что-то протестующее, но он не слушал: усадил меня на кухонный диванчик и просто гладил по голове, позволяя нареветься.

Я плакала навзрыд, отчаянно цепляясь за него…

Дождавшись, когда иссякнут слезы, Стэн извлек из кармашка кружевной платок и осторожно вытер мои щеки. Я затаила дыхание и невольно прикрыла веки, увидев его приближающееся лицо. Мгновение… и теплые губы коснулись моего лба.

Разочарование было таким острым, что я широко распахнула глаза, сморгнула снова закипающие слезы… И увидела в дверях куратора со скрещенными на груди руками.

— Стэн, зайдите ко мне! — бросила она сухо и велела мне: — А вы переделайте тот иск, это срочно. И подготовьте план допроса свидетелей.

— Хорошо, госпожа Громова, — покорно кивнула я.

Работы там часа на три по меньшей мере, так что придется изрядно задержаться в офисе. Но домой все равно не хотелось, лучше хоть чем-то себя занять.

Она вышла, и Стэн бросился за ней, как верный пес. Просто безграничная преданность!

А я, вздохнув, сгорбилась над документами…

Я шла домой, пиная камни мостовой и не замечая ничего вокруг. Поздний вечер, где-то в парке хихикают парочки, на западе небо сверкает, как от фейерверков, хотя на самом деле это «фейская рулетка» — крошки-феи стреляют сами собой из пушки.

Наверное, госпожа Громова прочитала Стэну лекцию о недопустимости шашней на работе — после разговора с ней он вдруг сделался холодным и отстраненным…

Мне даже выдали наконец ключи от офиса. Вроде бы в знак доверия, но меня не оставляло подозрение, что это для того, чтобы Стэну больше не приходилось отпирать мне дверь. А значит, чтобы он поменьше со мной общался!

И госпожа Громова сказала на прощание: «Алевтина, вы очень милая девушка. Однако вам лучше не питать иллюзий в отношении Стэнли». И, не став слушать возражения, скрылась в своем кабинете…

Меня распирала обида. Ну неужели я не достойна простого женского счастья?! Зачем она вмешивается, зачем все портит?!

Я не сразу осознала, что свернула не туда. Темные камни мостовой покорно стелились под ноги, звучала еле слышная завораживающая мелодия… Завораживающая?!

В воздухе вкрадчиво плыла музыка, совсем простенькая, негромкая, но от нее словно веяло сдобными булочками с корицей, куриными рулетами с чесноком и сливками, печеными яблоками…

«Я забыла пообедать!» — мелькнула мысль и растаяла, как кусочек сливочного масла на раскаленной сковороде.

Покорно идти куда-то следом за мелодией оказалось так легко, так приятно! Она свивалась вокруг кольцами, словно удав, парализовала волю. Город казался нарисованным — всего лишь картонные декорации на сцене, и мечущиеся тени дрожат от нетерпеливого ожидания. Когда же начнется, когда?!

Музыка привела меня к входу в темный переулок и вдруг оборвалась на последней пронзительной ноте. Как визг свиньи, которую режут!

Я замерла, только сейчас осознав, что это могут быть происки того самого маньяка! Но я ведь вовсе не толстая. Хорошо, два-три лишних килограмма у меня, может, и есть, но я не жирная!

Хотя убийца вряд ли станет меня слушать… Вон он, впереди, под блеклым светом единственного фонаря. Темная фигура в долгополом одеянии что-то прижимала к губам одной рукой, а второй манила к себе… чрезмерно упитанного мужчину с остекленевшим взглядом.

И как я его раньше не заметила?!

Сразу нахлынуло облегчение: это не за мной охотились, не меня считали толстухой!

Почему-то последнее казалось важнее всего.

— Ну вот, дружок, — ласково проговорил маньяк, отняв от губ дудочку, и небрежно помахал ладонью перед лицом толстяка. Тот покорно подошел к нему, замер, как кролик перед удавом. — Теперь ты у меня пойдешь на мыло!

От его слов веяло жутковатой обыденностью. Как хозяйка, которая выбирает цыпленка на суп! Молодой звонкий голос, приятные черты лица…

«Поговаривают, что косметика с такими компонентами пользуется огромным спросом!» — всплыла в памяти фраза Стэна.

Маньяк собирается пустить толстяка на мыло!

Зажимая рот ладонью, я бросилась прочь, не разбирая дороги. Главное — подальше отсюда! Ведь он мог меня заметить и погнаться!

Как бабочка к огню, я инстинктивно рвалась к свету. Выскочила на ближайшую ярко освещенную улицу, заполошно огляделась…

В глаза бросились четверо мужчин в знакомой форме. Милиционеры! Наверное, наряд возвращается с какого-то вызова или просто патруль. Но почему пешком?! Ай, какая разница?

Я рванула к ним, вцепилась в рукав ближайшего патрульного. Он обернулся, на лице отразилось негодование и удивление (мол, какая-то козявка посмела на него напасть?!).

— Чего тебе? — начал неприветливо.

— Там! — стуча зубами, кое-как выдавила я, тыча пальцем в ужасный переулок, до которого было совсем недалеко. Наглые маньяки пошли! — Тот, который… толстяков!

Постовые оказались сообразительными, несмотря на сходство с гориллами.

Трое бросились в указанном направлении, а один остался со мной. Крепко ухватил под локоть, то ли поддерживая, то ли опасаясь, чтобы не ускользнула. Мне было все равно, меня трясло от пережитого ужаса. Лишь бы того гада поймали, лишь бы…

Из переулка донеслись матерные вопли, звуки ударов, чей-то визг… Наконец, два милиционера вынесли обмякшее худое тело в темной мантии, а следом один почти волок на себе ошалевшего толстяка.

— Поймали! — радостно констатировал мой «охранник».

— Ага! — подтвердил его товарищ. — Теперь премию дадут!

— Гражданочка, следуйте за нами! — с грубоватой вежливостью предложили мне. — Вас же следак… следователь захочет видеть.