— Полинушка, — почти робко произнес он. — Ты чего это завелась? Неужели и вправду подумала, что я на Сему руку подниму? Да пусть у меня рука отсохнет! Вот, смотри, я и ремень выбросил. — При этих словах он отбросил ремень в сторону. — Это я так, для острастки. Иди ко мне, я тебя обниму!

Полина, громко всхлипнув, приникла к груди мужа. Ее плечи тряслись от рыданий. Вскоре полицейский китель Ильи Семеновича был мокрым от слез. Но он терпел, понимая, что жене надо выплакаться, а после этого в семью вернутся мир и покой. И она заживут по старому, без ссор и обид. Он, Полина и Сема…

— А не пора ли нам поужинать, Полинушка? — спросил он, зная, что может принести утешение его жене больше, чем его раскаяние. Полина любила и сама поесть, но еще больше — обильно кормить близких ей людей. — Что-то я проголодался. Зови Сему, вместе за стол сядем.

Уловка сработала. Слезы у Полины почти мгновенно высохли. Она бросилась к плите, где все кипело и шкворчало, распространяя вкусные запахи по всему дому, а по пути закричала:

— Сема, мальчик мой родной! Иди ужинать.

Но как она ни громко кричала, а Сема ее не услышал. Или не захотел выйти, все еще страшась гнева отца. Крикнув еще несколько раз, Полина пошла искать сына, чтобы утешить его, успокоить и привести на кухню. Однако вернулась она одна. И лицо ее было печально.

— Семы нигде нет, — грустно вздохнула Полина. — Видно, убежал на двор. Пойди поищи его, Илюша. Заодно и помиритесь.

Но поиски Илья Семеновича тоже ни к чему не привели. Семы не оказалось и во дворе. И поблизости от дома тоже. Прошло несколько часов, а он не возвращался. Когда солнце скрылось за горизонтом, Илья Семенович заподозрил неладное. Его профессиональная интуиция подсказала ему, что Сема не вернется домой даже на ночь глядя.

— Мне кажется, что Сема сбежал, — сказал Илья Семенович, стараясь, чтобы его голос звучал не слишком тревожно.

Услышав это, Полина зарыдала, а потом, когда наступила ночь, завыла в голос. Это стало последней каплей для Ильи Семеновича. Поняв, что ждать бессмысленно, он сказал жене несколько слов утешения, уверил ее, что вернется домой с сыном, и ушел на поиски. Даже уже отъезжая от ворот на автомобиле, он слышал, как в доме рыдает жена…

Глава 31. Обряд зачатия

Путь от дома бабки Матрены до оврага был не близок. Идти было скучно. Вскоре Ирине вспомнилось одно стихотворение, подходящее к случаю и под ее настроение. И, чтобы развлечь себя, а заодно нарушить гнетущую ее ночную тишину, она начала вслух декламировать:

Звезды в небе танцуют фламенко.

Я — под звездами на Земле…

Когда-то Ирина ненадолго заинтересовалась танцем фламенко и даже взяла несколько уроков. И теперь она шла и представляла себя танцующей фламенко звездной ночью. Она была полуобнажена, как истинные исполнительницы этого древнего испанского танца в прошлом. Из одежды на ней была только длинная красная юбка, разлетающаяся веером при каждом движении бедер. А еще несколько ниток коралловых бус на шее, черепаховый гребень в волосах, в руках кастаньеты. Она то стремительно кружилась, то замирала, высоко подняв красиво изогнутые руки и вертя одними кистями, то отбивала ритм каблуками туфель, подкованными стальными пластинками, и щелкала в такт кастаньетами. Танцуя, она была тореадором, вступившим в схватку с быком на арене, ставкой в которой была жизнь одного из них и смерть другого…

Видение так увлекло Ирину, что она не заметила, как дошла до оврага и перекинутый через него мостик. На мостике темнела чья-то тень. Это был Михайло, терпеливо ее дожидавшийся.

Увидев его, Ирина, еще не вышедшая из образа, радостно и громко воскликнула по-испански:

— Hola!

Но Михайло не ответил, а сделал предупреждающий жест, призывающий ее к молчанию. Он был серьезен и отчужденно строг. Это был не тот Михайло, с которым она рассталась этим утром. И Ирина невольно притихла.

— Выслушай меня и сделай все так, как я скажу, — произнес Михайло. — Сейчас с тобой моими устами говорит жрец языческого бога Перуна.

Словно в доказательство своих слов Михайло показал ей большой овальный диск из чистого золота, свисавший с его шеи на массивной золотой цепи. На диске был отчеканен старинный меч с украшенной драгоценными камнями рукояткой, который пересекали шесть искрящихся лучей.

— Поэтому будь послушна, если хочешь, чтобы Перун даровал тебе то, что ты желаешь, — сказал Михайло. — Если согласна беспрекословно выполнять требования жреца Перуна, то кивни.

Ирина кивнула. Ей было и смешно, и жутковато одновременно. Но она решила пройти испытание до конца, чтобы потом не жалеть из-за того, что струсила и отказалась, возможно, от самого захватывающего приключения в своей жизни.

— Иди за мной, — велел Михайло. — Не отставай, но и не приближайся.

Он повернулся и пошел по тропинке, ведущей через поле к лесу. Ирина шла следом. Немного не доходя до Усадьбы волхва, Михайло свернул в сторону. Ирина последовала за ним. Когда они углубились в лес, она поняла, что они идут тем же путем, что и утром, только в обратном направлении. Однако на этот раз им не встретился дом бабки Ядвиги. Видимо, Михайло знал другую дорогу к Зачатьевскому озеру, более короткую, потому что вскоре деревья неожиданно расступились, и они оказались на берегу небольшого лесного озера. Михайло подвел ее к большому валуну, который одним краем вдавался в озеро.

— Сейчас я ненадолго покину тебя, а когда вернусь, то ничему не удивляйся, — сказал он. — И, главное, ничего не бойся. Чтобы тебе не почудилось, но это по-прежнему буду я, жрец Перуна.

Он ушел, а Ирина присела на валун, чтобы дать отдых ногам. Она очень много ходила сегодня, и те натружено ныли, требуя покоя. Ирина разулась и опустила ноги до щиколоток в воду. Было приятно. Вода в озере казалась черной. В ее глади ничего не отражалось, кроме луны. Лунная дорожка бежала к берегу, маня шагнуть на нее и дойти до луны. Но ее надежность была обманом, как и само отражение.

Ирина засмотрелась на озеро. И не видела, как из зарослей вышла странная фигура. Это был человек в накинутой на голову и плечи шкуре дикого быка. Издали его можно было принять за живого тура, против которого, по верованиям древних славян, были бессильны даже самые крупные хищные звери, и потому он считался культовым животным языческого бога Перуна. При каждом шаге широко расставленные мощные рога