– Мне нужно хотя бы несколько дней провести в больнице. Я против, но…

– Ты должна, ради своего будущего.

– Помоги мне со Степашкой, Катюш. Не бросай его. Ему внимание нужно, общение.

– Конечно, о чем разговор. Естественно, я помогу, подруга! Ты мне, главное, адрес дай!

– Дам, – кивнула я, не выпуская ее руки из своего захвата, – только у меня к тебе просьба большая.

– Слушаю.

– Я не смогу тебе пока денег дать. Не могла бы ты мне одолжить?

– А, поняла. Все, можешь и не продолжать. Об этом даже не беспокойся, – отмахнулась она, сжимая мою руку. – Ты, главное, выздоравливай скорее, а потом мы втроем пойдем гулять. В парк сходим, воздухом подышим, или в развлекательный центр, где Степашке будет интересно.

– Спасибо тебе…

– Прекращай меня благодарить. Прям заело, «спасибо, спасибо». Ты мне что, чужая что ли?

Я улыбнулась, понимая, как сильно соскучилась по своей тарахтушке. Катя была особенным для меня человеком, и я могла понять Бекетова, почему он за ней так трясется. Ее невозможно не любить. Милая, добрая, задорная девчонка. Ее доброте позавидует каждый, так же, как и силе характера. А ведь она лишилась родных гораздо раньше меня и не сломалась. Наоборот, доказала всем, что, несмотря на все трудности, стоит жить дальше.

– Машуль, может, все-таки Алану сообщить?

– О чем? О том, что я могу умереть и мне нужны деньги? Что мне вдруг стало некуда податься?

– Ну зачем ты так? Он же любит тебя, а ты его.

– Я сама ушла, Катюш, и будет слишком некрасиво просить его о помощи. Я не разрешаю тебе сообщать ему.

– Конечно, я не буду этого делать, раз ты не хочешь. Просто я знаю точно, что он бы помог.

– Я справлюсь, обязательно справлюсь.

В итоге в больнице мне пришлось пролежать целую неделю. Меня не решился врач отпускать под мою ответственность, и если бы не Катя, я бы просто не знала, за что волочить свое жалкое существование.

Она каждый день навещала Степашку, два раза привозила его ко мне, чтобы парень не переживал и был уверен, что со мной все нормально. Мы просто сказали ему, что мне капают витаминки для поддержания иммунитета и уже совсем скоро меня выпишут. Братик обрадовался и попросил, чтобы я скорее приезжала за ним, потому что ему очень меня не хватает.

Я понимала его, ведь парень только-только лишился родителей, а тут еще и я пропала.

Каждый день в больнице был для меня невыносимым, потому что я постоянно думала о брате и о том, как ему одиноко. И уже на восьмой день буквально взмолилась, чтобы меня выписали. И врач кое-как, но пощадил меня. Отпустил, взяв с меня обещание побольше отдыхать.

Но я сразу же рванула на другой конец города, потому что за неделю я так наотдыхалась, что месяц спать не захочется. Это я, конечно же, утрировала. Мне просто было ни до чего, я так хотела уже увидеть брата, что мчалась на всех порах. Благо, ветка метро шла в район, где жила бабушка, иначе бы мне пришлось тереться по маршруткам, да по трамваям, часа полтора точно.

Накупив в ближайшем супермаркете фруктов, я, довольная, едва не бежала по ступенькам вверх. Забыв про лифт, про то, что, возможно, на нем было бы быстрее. Я летела на седьмой этаж, как угорелая, чтобы у входа в квартиру увидеть бабушкино заплаканное лицо.

– Ч-что, бабушка? Где Степашка? – прокричала я и почувствовала, как мне перестало хватать воздуха в легких.

– Прости, но…

– Что? Где он?

Она смотрела на меня вроде и виновато, и в то же время в ее взгляде читалась злоба.

– Что, черт возьми, произошло у вас? Где мой брат?

– Мы вчера поскандалили…

Внутри все застыло… я боялась услышать, что он мог сбежать из-за ссоры, но то, что произнесла бабушка, просто повергло меня в шок:

– Я позвонила в соцопеку.

– Что ты сделала?

Я не узнала свой голос. Кажется, я просто была в каком-то дурацком, ужасном сне. Снова и снова.

– Что ты сейчас сказала? Ты, родная бабушка, отдала его чужим людям? Отдала его в детдом?

– Знаешь, что?! Я тоже устала, мне же не двадцать лет, а шестьдесят. И я хочу покоя.

Я стояла, смотрела на нее и не верила. Не верила, что у меня оказалась семья из одних предателей. Людей, которые так просто отказались от нас.

– Теперь понятно, в кого мама такая, – прошептала я, ощущая, как слезы обжигают щеки. – Если бы только папина мама была жива, она бы себе такого не позволила. Какие же вы все подлые.

– Я, между прочим, дочь потеряла! – закричала она, тут же хватаясь за сердце.

Но я даже не шевельнулась… мне стало плевать. Пусть сама ищет свои таблетки.

– А мы со Степашкой потеряли родителей. Они меня предали, как ты только что предала внука.

– Ничего не случится, если он там месяц-другой поживет, – произнесла она и прошла к комоду за таблетками.

– Даже страшно словом сказать, кем является моя семья. Всего доброго!

Я выскочила из квартиры и бежала, не разбирая дороги.

Степашка – моя самая большая боль.

Кажется, у меня не оставалось больше ни на что сил. И я даже не знала, что мне теперь делать. Я просто брела по городу, практически не разбирая дороги. Все было мутное от слез, которые лились из глаз ручьем. Я уже даже не пыталась их вытереть. Моя боль была сильнее меня.

Дойдя до лавочки, я буквально рухнула на нее и замерла.

Ощущение, что моя жизнь остановилась. Я просто не знала, что делать дальше. Кажется, у меня больше не осталось сил. Чтобы забрать Степашку из детдома мне понадобится приложить массу усилий. И в первую очередь снова попытаться найти работу. Вряд ли меня возьмут в тот же магазин. А чтобы я могла обеспечить себя и ребенка, в справке о доходах должна быть не пятитысячное число, потому что с этого мне хватит только на коммуналку.

Мир снова перевернулся.

И если кто и мог мне помочь, то только Алан. Как бы сильно я не хотела его тревожить, но сейчас у меня не было другого выбора. Ради Степашки.

Сидя на лавочке, я очень долго настраивала себя на звонок Давыдову, но каково же было мое огорчение, когда в динамике прозвучало механическое «вне зоны действия сети». Клянусь, я едва не разбила этот чертов телефон.

Внутри меня, в моей душе, с каждой минутой все меньше и меньше оставалась живого. Кажется, я просто превращалась в куклу.

Либо Алан просто отключил телефон, либо сменил номер, чтобы я не смогла дозвониться. Второй вариант кажется более правдивым.

Не знаю, как я нашла в себе силы, но скорее только потому, что у меня не было выбора, я вытерла слезы и набрала номер подруги. Катя еще не знала всей правды, но мне очень нужна была ее помощь.