При упоминании матери Марвина сэйр Клифорд всегда грустнел. Самого же Марвина мало интересовали любовные интрижки его родичей, как живых, так и почивших, но сейчас он уставился на сэйра Клифорда в упор, словно требуя объяснений. На деле никакие объяснения ему не были нужны, но он знал, что если не смутит этого старика и позволит ему перехватить инициативу, из этой комнаты выйдет, окончательно лишённый выбора. Впрочем, не сказать, что у него и теперь было большое разнообразие перспектив.

— Я буду любить Гвеннет, — сказал Марвин, и даже не солгал. Он и правда собирался её любить. Как любят милых собачек, греющихся на шкуре у огня.

— Не сомневаюсь, что будешь, иначе не отдал бы её за тебя. Но… Марвин, ты так давно к нам не приезжал. Когда я видел тебя в последний раз, ты был мальчиком… ты ещё мог измениться к лучшему. А теперь…

— А теперь вы находите меня окончательно и бесповоротно испорченным? — насмешливо приподняв бровь, осведомился Марвин.

— Теперь я вижу, что ты знаешь, чего хочешь. И не станешь считаться ни с кем. Даже с любимой женщиной.

Это прозвучало как оскорбление, хотя по сути было комплиментом. Знаешь, чего хочешь… «О да, — подумал Марвин, — я знаю, чего хочу. Мирная семейная жизнь в провинциальном замке к этому не имеет никакого отношения». Но что с того? Мало ли рыцарей навещают своих жён раз в год, чтобы одарить драгоценной добычей и сделать очередного ребёнка? Сам сэйр Клифорд тоже был таким. Так в чём же дело теперь?..

Марвин подался вперёд, забыв, что держит в руках откупоренную бутылку.

— Гвеннет больше не хочет за меня?

Прозвучало это почти с надеждой, но Стойнби ничего не заметил, лишь удивлённо вскинулся на Марвина.

— Не хочет? Единый с тобой! Что ты? Она же с детства в тебя влюблена.

— Знаю, — разочарованно кивнул Марвин. Он всегда втайне надеялся, что детская влюблённость пройдёт, и, повзрослев, эта девочка не будет смотреть на него такими глазами, и ему больше не придётся смущённо прятать взгляд всякий раз, когда она станет поднимать к нему маленькое бледное личико, исполненное затаенной мольбы.

— Марвин, почему ты не приезжал раньше?

Он встретился с сэйром Клифордом глазами. Во взгляде барона Стойнби уже не было нерешительности — кажется, он наконец подошёл к главному, а потому чувствовал облегчение человека, кинувшегося с головой в омут.

— У меня было много… дел, — сказал Марвин и тут же подумал: «Единый, как глупо это звучит». — Вы же знаете, сэйр Годвин то и дело затевает войны, а потом этот бунт герцогини…

— А ещё турниры, — сказал Стойнби, и Марвин замер. — Балы, застолья, постели юных дев… Безусловно, это всё крайне важные и неотложные дела, среди которых нет места такой безделице, как женитьба, если ты только не хочешь жениться сам.

Марвин со стуком поставил бутылку на стол. Днище гулко стукнулось о мраморную столешницу. «Какого беса, зачем он вытягивает из меня то, чего сам не хочет слышать?»

— Ладно, сэйр Клифорд, если уж вам так угодно, то я в самом деле не горю желанием остепениться, — резко сказал он. — И тем не менее я здесь. Что вам ещё надо?

— Мне надо? — чуть повысив голос, переспросил Стойнби, оскорблённо приподняв подбородок.

— Вам! — взъярился Марвин. — И не делайте, будьте любезны, такое лицо! Знаю я о вашей задушевной дружбе с моим отцом, наслышан. Что вы всё сами за нас решили — дело житейское, но только не надо укорять меня в отсутствии должного энтузиазма!

— Так ты всё-таки не хочешь мою дочь, — медленно проговорил Стойнби, и это было утверждением, а не вопросом. Марвин мгновенно остыл, поняв, что выдал себя. Не то чтобы это было большим секретом… но столь открытое проявление своих истинных желаний как-то не писалось в законы любезности между соседями.

— Я женюсь на ней, — сказал Марвин. — С вашего позволения. Чем скорее, тем лучше.

— Иначе королева отправит тебя под топор?

Этого он не ждал. Что ж, в самом деле слухами полнится земля, даже в такой глуши.

— Марвин, я буду говорить начистоту, — подавшись вперёд и потирая мокрые ладони, сказал Клифорд из Стойнби. — Заключая с сэйром Робертом соглашение о твоём браке с Гвеннет, я отдавал старый долг, которого не мог не вернуть. И оба мы поклялись, что если лишь один из нас доживёт до этого дня, то проследит, чтобы ваш союз скрепил наше примирение. Это было делом чести, понимаешь? К тому же Гвеннет всегда любила тебя. А ты… ты был беспутным юнцом, и вырос в такого же беспутного мужчину. Ты меняешь женщин через день, дерёшься в кулачных боях, а после скандала на балендорском турнире я подумал даже…

Грохот падающего стула заглушил его слова. Клифорд из Стойнби потрясённо уставился на своего будущего зятя, который стоял над ним, широко расставив ноги, побелев от ярости и стискивая рукоять меча. Марвину стоило только выдернуть его из ножен, лишь выдернуть, и всё было бы кончено — он не смог бы жениться на дочери человека, под гостеприимной крышей которого обнажил клинок. Но тогда он вернулся бы в Таймену один, без Гвеннет, а даже если не вернулся бы — королева Ольвен дотянется до него, где бы он ни оказался. Почему-то он не сомневался, что она очень злопамятна.

Но он не думал, и помыслить не мог, что Стойнби знает про Балендор… знает… знает про Балендор?!

— Вы знаете про Балендор и всё равно отдаёте за меня свою дочь?! — потрясённо спросил Марвин. Клифорд тоже встал, его взгляд был сух и холоден.

— Отдаю, — кратко сказал он. — Потому что это твоё бесчестье и твои грехи. Ты сам будешь их искупать. А я должен искупить свои.

— Ценой жизни вашей дочери?

— Почему жизни? Я верю, ты будешь к ней добр. Но… если ты не будешь… Марвин, если ты не уверен, что сможешь обращаться с ней, как подобает, я готов освободить тебя от клятвы, которую дали мы с твоим отцом.

Марвин слегка нахмурился и даже не испытал радости, хотя давно мечтал услышать от Стойнби подобные слова.

— А как же ваши долги? Которых не искупить иначе?

— Ты не хуже меня знаешь, что бесчестье относительно. И для меня в данном случае отдать мою дочь человеку, который будет ненавидеть её до конца жизни, — бесчестье хуже того, которое я искупаю, устраивая ваш брак.

— Я не буду её ненавидеть, — искренне сказал Марвин. — Да что вы, сэйр Клифорд, ненавидеть её… невозможно.

— Тебе так сейчас кажется.

Марвин хотел возразить и понял, что нечего. Взгляд сэйра Клифорда смягчился.

— А может, я и поспешил с выводами, — почти ласково сказал он. — Всё же твой отец был великодушным человеком, ты не мог совсем ничего не взять от него. Но я всё равно предлагаю тебе подумать. Если ты уверен, что сделаешь её несчастной — откажись. Я распущу слух, что сам расторг помолвку, и тебе ничего не будет угрожать.

Если ты уверен, что сделаешь её несчастной… «Странно, — подумал Марвин, — когда у меня будет дочь и я буду вести подобный разговор с её будущим мужем, я, наверное, скажу: если ты не уверен, что сделаешь её счастливой. А впрочем, разве это не одно и то же?»