– Двадцать второго… Да, двадцать второго мая. Я хорошозапомнила. В тот день она все-таки выкроила для меня несколько часов. Мысобирались в галерею Же-де-Пом. Я хотела показать ей Сезара и Дебре, О-Сцмивсегда интересовалась творчеством современных художников.

– Вы не уточните, что означает «выкроила несколькочасов», госпожа Масацуга?

– Если честно, О-Сими было не до меня.

– Вот как?

– У нее был бурный роман. Я относилась к этому спониманием. О-Сими заслуживала романа.

– Заслуживала?

– Я знаю О-Сими много лет. Ей не очень-то везло смужчинами. Она слишком много работала. И слишком много мечтала. У нее неоставалось времени, чтобы по-настоящему распробовать мужчин на вкус.

– Распробовать на вкус? У вас широкие европейскиевзгляды, госпожа Масацуга.

– Я изучаю французскую литературу. И вы можете называтьменя Омацу.

– Расскажите мне о вашей подруге… госпожа Омацу.

– Омацу. Просто Омацу. Ненавижу формальности… О-Симиработала корректором в одном небольшом издательстве в Токио. Нигде никогда небывала. Мне с трудом удалось вытащить ее в Париж…

– Она остановилась у вас?

– Нет. Я предлагала ей остановиться у меня, но онасказала, что в гостинице ей будет удобнее. И что ей не хочется меня стеснять.

– В какой гостинице она снимала номер?

– «Ламартин Опера». Не бог весть что, конечно… О-Симивсегда была экономна.

– Но если бы она остановилась у вас, она бы сэкономилаеще больше?

– Вероятно.

– Сколько вы не виделись? До того как ваша подругаприехала в Париж?

– Около полутора лет. Но мы переписывались поэлектронной почте. О-Сими любила писать длинные письма.

– И вас не удивило, что после столь долгой разлуки онапредпочла второсортный отель вашему гостеприимству?

– Честно говоря, нет.

– Это было как-то связано с ее романом?

– Не думаю. Дело в том, что с тем молодым человекомО-Сими познакомилась уже здесь, в Париже.

– Но она все-таки остановилась в отеле?

– Ей хотелось почувствовать себя свободной. А Париж кэтому располагает, как ни один другой город. Не так ли, господин Бланшар?

– Смотря о какой свободе идет речь…

– Вы ведь прекрасно меня поняли. Ей хотелосьоторваться. Пуститься во все тяжкие, как сказал бы один парижанин, мой близкийдруг.

– Ваши взгляды еще шире, чем я думал, госпожа Масацуг…Омацу.

– Моя специализация – французский бульварный роман. Аэто накладывает отпечаток на образ мыслей, согласитесь.

– Да. Это многое объясняет. Значит, вы должны быливстретиться двадцать второго мая?

– О-Сими позвонила мне на сотовый. Накануне, двадцатьпервого вечером. Назначила встречу и сказала, что должна сообщить что-то оченьважное.

– Что именно?

– Она так и не уточнила. Но я догадывалась, что онаимеет в виду. Думаю, это касалось ее романа.

– Собиралась сообщить вам, что выходит замуж?

– Знаете, господин Бланшар, я бы не удивилась и этому.Но, возможно, речь шла просто об обручении. Обручиться – это так по-хорошемусентиментально. Ни один брак с этим не сравнится. Брак – вещь циничная.

– То есть вы бы не удивились такой скоропалительности?

– Этот город сводит с ума. А именно легкого безумияО-Сими всегда не хватало. Она была чересчур правильной, чересчур робкой,чересчур зажатой. Серой мышью, как сказал бы один парижанин, мой близкий друг.

– Издержки воспитания?

– Скорее, черты характера. О-Сими всегда проигрывала.О, она умела элегантно, со вкусом проигрывать. А это – большое искусство.

– В чем же оно выражалось?

– Вкус у нас всегда совпадал…

– Вкус к проигрышу?

– Мне нравится французский юмор… Юмор – единственное,чего не хватает японцам для господства над миром. Но я имела в виду мужчин. Намс О-Сими всегда нравились одни и те же мужчины. И эти мужчины всегда выбиралименя. Бедняжка О-Сими оставалась не у дел. Иногда до смешного доходило: оназнакомит меня со своим парнем, а такие события случались с завиднойпериодичностью… Так вот, она знакомит меня со своим парнем, а через полчаса онуже просит мой телефон.

– И это не мешало вам быть подругами?

– Нисколько. Это ведь происходило не только со мной, нои с другими ее приятельницами. О-Сими всегда оказывалась третьей лишней. Врезультате она бросила экспериментировать вовсе.

– С приятельницами?

– Боюсь, что и с мужчинами тоже. К тому же вы знаетесовременных мужчин, господин Бланшар. От женщин им нужно только одно.Спаривание и немного Пруста, как говорит один парижанин, мой близкий друг.

– Почему же именно Пруста?

– Пруста можно заменить на комиксы о Барбарелле, или наДжекки Коллинз, или на кулинарную книгу, это дела не меняет. Ключевое словоздесь – спаривание.

– Выглядит очень уж пессимистично.

– Вот и О-Сими так считала. После каждого неудачногознакомства она покупала себе новые туфли. И никаких истерик. Достойный выход изситуации, как вы считаете? Это я и называю – элегантно проиграть.

– Значит, с туфлями у нее никаких проблем не было?

– Никаких. Думаю, их запасов хватило бы на все ееиздательство.

– Как-то это не вяжется с тем, что вы о нейрассказываете. Робкая, зажатая… Откуда тогда столько неудачных попытокпонравиться? Ключевое слово здесь – попытка.

– Смотря что называть попытками и смотря что называтьсвязями. Одиночество шлифует воображение. Даже если мужчина просто придерживалперед ней двери в метро, О-Сими могла посчитать это приглашением к путешествию.Хотя я допускаю, что за те два года, что мы не виделись, она могла измениться.Или все-таки решилась приехать, для того чтобы измениться. Нет, меня совсем неудивило, что она остановилась в гостинице. Совсем.

– Госпожа Томомори хоть что-нибудь рассказывала вам освоем… м-м-м… избраннике?

– Я видела его. Такой не может не понравиться. Высокий,темноволосый, мужественное лицо. Настоящий матадор. Неудивительно, что О-Симивлюбилась с первого взгляда…

– Так вы были представлены друг другу?

– Собственно, я была свидетельницей их знакомства. Я перваяположила на него глаз. Если бы не О-Сими, я бы сама с ним… закрутила, какговорит один парижанин…

– Ваш близкий друг.