— Придется кого-нибудь искать… елки-палки, вот что ей надо? Встречалась бы со своим Сеней. Я ей не мешаю… А квартира? Ведь все сорвется.

Он бормотал себе под нос, на минуту даже забыв, что между двумя жизнями есть плотина, и обсуждать с Сережей брак в корне неправильно.

— Это на нее смерть отца так влияет. Я не дурак, все понимаю. Но е-мое!.. Может, у нее кризис среднего возраста? Бывает у женщин кризис, не знаешь?

— Не знаю. — Сережа поставил бутылку на стол и плеснул мускат в две фарфоровые чашки для чая. — А что плохого в желании развестись? Ведь ты же сам сказал, что ее не любишь.

— И ты туда же! При чем тут люблю, не люблю? Ты хоть представляешь, сколько будет проблем? Она заберет Ваню.

— Взрослый парень. Сам разберется, с кем жить.

— Говорю тебе, жить он точно будет с ней. А я? Да и люди начнут подозревать. Надо найти кого-нибудь.

— Найти кого и зачем?

— Ну кого, по-твоему? Женщину.

У Фролова мелькнула мысль о Танечке, и сразу хлынул поток размышлений. Танечка, слава богу, ветреная и не будет досаждать. Самый безопасный вариант — немного приударить, чтобы все видели, а потом по-тихому сойти с дистанции, не доведя дело до конца. Все будут думать, что Фролов на волне кризиса среднего возраста развелся с женой и увлекся юной гурией, а она его отвергла. Даже делать почти ничего не придется — Шурик Егоров уже сейчас верит, что Фролов волочится за Танечкой. Надо немного подтолкнуть его к этой мысли, а дальше Егоров сам разнесет слух по конторе.

Поток прервал раздраженный голос Сережи:

— И по-твоему, это как — нормально?

— В смысле?

— Я про брак. Женщина сама не будет знать, во что ввязывается.

Фролов не сдержался:

— Ты большой специалист по женщинам? Или по нормальности?

— Смешно — сил нет. Я говорю о принципах. Мы взрослые люди. У взрослых людей есть представления: что хорошо, что плохо. И уж прости, но в моем представлении удерживать женщину, лишь бы тебя не заподозрили…

— А что, выбор есть? Хочешь продолжать вот это все — надо позаботиться об алиби.

— Алиби? — с насмешкой переспросил Сережа. — То есть мы с тобой преступники, творим разбой и грабеж…

— А ты как будто и не в курсе, что есть уголовная статья. За всю жизнь не поинтересовался ни разу?

— Что ты, блин, заладил с этими статьями! У тебя чуть что, сразу посадят.

Фролов с большим трудом сдержал порыв сказать Сереже пару ласковых.

— Володь, ну что такого может случиться, если ты не будешь никого искать? Разведешься — будем видеться чаще. Могли бы здесь, на даче, вместе жить. Электрички с раннего утра ходят, на них можно и на работу ездить. Будет дольше, чем на трамвае, но терпимо. А если боишься, что нас заметят, так скоро зима, а зимой в поселке вообще никого не бывает. Даже если нас увидят, тут всем плевать.

— Ты правда такой наивный или прикидываешься? Какое «вместе», бляха-муха?

— А что не так?

На мгновение Фролов даже потерял дар речи.

— Так, я кое-что скажу, а ты, пожалуйста, не обижайся. Там вокруг не райский сад.

— Где — там?

— Везде, Серег! И люди там не похожи на твою маму Розу. Как только я разведусь…

— Небо упадет на Землю?

Теряя терпение, Фролов уточнил:

— Да кем я, по-твоему, стану? Сейчас я хотя бы муж и отец.

— А со мной, выходит, ты отброс общества?

— Ну головой-то подумай! Хорошо, нам не повезло, родились ущербными. Но не понимаю, зачем это выпячивать, почему не вести себя по-тихому, как нормальные мужики…

— Ущербными? — эхом повторил Сережа.

Фролова охватило опасное чувство. С садомазохистским наслаждением он выговаривал то, что хотел сказать уже давно, но щадил Сережу, сглаживал углы. Теперь ожесточенный спор дал ему индульгенцию.

— А что, нет? Хочешь сказать, если бы у тебя был выбор, ты бы меня выбрал? Скажи еще, что тебе нравится, что все вокруг нормальные, а ты нет. Что тебе от этого не противно!

У Сережи потемнело лицо. Он с усилием проговорил:

— Итак, я ущербный и ненормальный, и быть таким противно.

— Не перевирай. Я сказал по-другому.

— Молодец, Вова. Молодец… Теперь послушай еще раз. Не будет никакой другой жизни, где можно все повернуть иначе.

— И поэтому ты требуешь от меня геройства? Просишь, чтобы я все бросил?

— А теперь вот ты перевираешь. Я тебя ни о чем не просил и развода не требовал.

— Еще бы ты требовал. Не совсем же дурак!

— Вова, я просто предлагаю жить с тем раскладом, что у нас есть. Другого расклада не будет. Ты и только ты сам решаешь, как жить эту жизнь.

— Слова-то, конечно, красивые. Но ты скажи — что, что у нас есть? Вот эти встречи у черта на рогах? Пустые разговоры? Стайка таких же ненормальных друзей, в обществе которых можно прикинуться, что все в порядке? Или что еще — воображаемые миры? Будем жить весело и свободно, пока никто не видит! Себя-то слышишь?

— Хватит, — сказал Сережа. — Хватит.

Он уже побагровел. Лоб и щеки пошли пятнами. Сережа взял чашку с мускатом, выпил и сел на стул. Обхватил голову руками и посидел так с минуту. С этого ракурса Фролову были видны его шея и кудрявый затылок.

— Ты, оказывается, страшный человек, Вова. А что хуже всего, ты даже не понимаешь, насколько ты страшный… и почему… Мне иногда от тебя так жутко.

— Перестань, Серег. Не обижайся.

— Вот что, — сказал он после долгой паузы. — Если не хочешь жить вместе, то и не надо.

— Я не говорил, что не хочу. Просто надо быть реалистами.

Сережа усмехнулся и покачал головой.

— Ненавижу это все. Думаешь, ты такой первый? Как вы мне надоели. Реалисты, блин… Мир вокруг им мешает… в постели ничего не мешает,