— Я при орудиях состою! — выпятил тощую грудь незваный гость.

— Вот при них и стой, — разрешил ему мастер, — а нам со своими рассуждениями не лезь, раз не соображашь!

Оппонент, оглядываясь на дружков, поворчал что-то невнятное, но видя, что те не решаются, а вернее, просто не хотят поддержать его, развивать конфликт не стал и удалился.

— Лезут всякие туды, куда их и не просют, — мастер, напротив, всё никак не унимается, вплёскивая свою воинственность в окружающее пространство и брызгами задевая Ваньку.

— Эвона! — передразнил он уже ушедшего солдата, — А сообразить, голова твоя дурная, што другим свою голову-то не хочется попусту под пули высовывать, никак? А чево ради? Штоб ты, скотина худая, мог без чужих глаз с дружками выпить? У-у…

— Всё, Ваньк, всё! — замахал на него руками Антип Иваныч, — Не слухай меня, я так, по стариковски… давай, устраивайся и ето… Ну, да здесь тебя, казачка, мне учить и не надо, так ведь?

— Точно так, Антип Иваныч, — послушно отозвался ополченец, обустраивая позицию. Потом, оставив оружие под приглядом мастера, он сходил к «тому приступочку», померив расстояние шагами и заодно поближе познакомившись с местностью.

Нарисовав несколько концентрических кругов, а потом, от балды, ещё и разного рода треугольники и прочую геометрию, вернулся обратно.

На звуки выстрелов, а вернее, на какое ни есть, но развлечение, подтянулись зрители, начавшие вяло обсуждать происходящее. Ванька, стараясь не обращать на них внимания, занимается своим делом, а старый мастер, которому выпитый на жаре алкоголь постучался в седую голову, взялся за каким-то чёртом отгавкиваться.

— Пуф… и мимо, — дразнится матрос, пыхая трубочкой, — пуф…

Но Ванька, не обращая на них внимания, занимается своим делом, и вскоре, убедившись, что ополченец стрелять умеет на зависть иному егерю, злопыхатели придумали новый повод.

— Етова бы молодца, да на позиции, — заворчал один из солдат, — пущай французов выцеливат, а не впусте порох переводит.

— На позиции! — вызверился мастер, — Куда⁈ Французы вона они, рядышком совсем, доплюнуть можно! Ты чавой не тама, а?

— Я сапёр, — с достоинством ответил оппонент.

— Ну и так и он не штуцерник, а мой сподручный по оружейному делу! — взвился Антип Иваныч, — Ремонта по моей части — стока, что хоть не спи, а всё едино не успеешь, вот Его Благородие, господин поручик Левицкий, дал его мне! Не в штуцерники небось сунул, а мне придал! А ты што, умнее Его Благородия? Ась?

' — Запрещённый приём' — мысленно хмыкнул Ванька, но он, собственно и не против… когда в его пользу.

— Сидят, в безопасности! — орал другой солдат, свято уверенный в своей правоте, — Нет, а ты давай как все, в штыки! Я вона…

Он поднял бессмертную, наверное, тему…

— … а чем они, суки, лучше меня⁈ Почему я вот гнию в галереях и хожу в штыки, а некоторые тута чистенькие⁉

В разгорающейся сваре принял участие не один десяток солдат и матросов, и хотя до хватания за грудки и далее дело каким-то чудом не дошло, по личностям друг дружки народ проехался изрядно.

В последнее время, с нехваткой всего и вся, в том числе и питьевой воды, народ, и без того уставший до предела от беспрестанной работы, от опасности, от гибели товарищей и несправедливости командиров, озлобился.

Сорваться вот так вот, на ровном, в общем-то, месте, может каждый. Вот только что сидел, пыхал трубочкой, пересмеивался о чём-то с товарищем… а потом одна искорка, одно слово случайное, взгляд не тот…

На Батарею Ванька возвращался не то чтобы злой, но изрядно взвинченный. Антип Иваныч, шагающий рядом налегке, мало что не плюющийся ядом и вспоминающий самые яркие моменты недавней склоки, спокойствия не прибавлял.

— Нет, ну ето как? — возмущался мастер, всё время дёргая подмастерья, требуя внимания, а не просто угуканья, — Етим волю дай, они всех под одну гребёнку, чтобы, значит, никому не было лучшей, чем им! А подумать, что иная голова побольше стоит, чем десяток твоих, ему не хочется. Ему это не лестно, так-то о себе думать!

— Я ето… — кхекнул мастер, остановившись, не доходя пары шагов до мастерской, — пойду к знакомцу, подлечусь. На травках, значит…

— Понял, Антип Иваныч, — порядку для ответил попаданец, — не извольте беспокоиться!

Ещё раз кашлянув, мастер ушёл, оставив мастерскую на Ваньку.

Тот, вздохнув, оглядел комнатушку с убогим инструментарием и кучей всего и вся, притащенного в починку, и чтоб (кровь из носу!) к завтрашнему дню всё было, сукины дети, готово…

… и принялся за работу. Потому что, а куда деваться? Несправедливость и работа на износ, это конечно да… но с другой стороны, от галереи они с Антипом Иванычем освобождены. Да и хоть на бруствер, хоть в морду, вот так вдруг не пхнёшь, потому что какой ни есть, а — специалист!

— Никак без пригляду тебя оставили? — удивился вошедший молодой солдат, заоглядывавшись в поисках мастера и не находя его, — Накося вот…

— Замок, вишь, поломался, так што давай, поживей! — прикрикнул он, с силой сунув Ваньке в руки ружьё, и добавил, — да почисть ево как следоват, а то тумаков получишь…

Он добавил несколько ругательств, и, обернувшись на стоящих в дверях товарищей, подмигнул им — какой он, дескать, мо́лодец, а⁈

Попаданец, не говоря ни слова, склонил голову набок, рассматривая солдата. Если бы не последние его слова, он бы, наверное, молча взялся за работу… а совсем недавно, в период ломки, он бы, наверное, и ружьё потом почистил, не думая ни о чём.

А до того, в самом начале своего пребывания на Бастионе, наверное, пытался бы язвить и отгавкиваться, вполне остроумно, но попадая как-то удивительно не в такт армейской тематике. Так что, чуть погодя, всё равно не только починил бы, но и