Другим возможным объяснением могла быть известность Ламберту устной версии легенды о чудесных знамениях и божественной каре, посланных на язычников после их нападения на Гамбург в 845 г., в которых значилось имя Рорик, а не Орик. Как будет показано ниже, эта легенда уже в IX в. распространилась из Гамбурга по церквям и монастырям Франкской империи. В более подробном виде, с указанием на ободритов и короля Рорика, она была записана в более близкой к Эльбе Ксантенской церкви. В Вертинском монастыре о месте действия знали намного меньше, как об этом красноречиво говорит уже сама фраза «какой-то город славян», подразумевающая Гамбург (впрочем, не исключено, что причиной такой формулировки стало указание источником БА славянского названия Гаммабурга — Дельбденде или какого-то другого). История о «чуде» была известна и Пруденцию, который связал её в БА с Хориком, совершившим в это же время нападение на Париж, а не с Гамбургом. Очевидно, путаница произошла из-за того, что история о «чуде» не менее хорошо подходила и для географически более близкого, потому лучше известного и более впечатлившего бертинских монахов французского похода норманнов. Сообщения о некой эпидемии, разразившейся у язычников, с большой долей вероятности имели историческую основу.

Кроме БА и КА очень схожую историю описывает и Римберт[396]. По его словам, после разрушения Гамбурга бежавшие из города монахи разбрелись по разным землям, но нигде не могли подолгу останавливаться, т. к. всюду встречали враждебное отношение язычников. В это же время шведские язычники начали гонения на епископа Гауцберта и его окружение. Его племянник Нит-хард был убит и стал мучеником, а множество христиан было ограблено, уведено в плен и содержалось в оковах. За эти злодеяния на язычников снизошла божественная кара. Римберт приводит историю о том, как мор напал на скот и дворовых рабочих, а после этого и на семью некого знатного язычника, сын которого участвовал в гонении на христиан. Мор отступил лишь тогда, когда этот знатный язычник вернул украденную у христиан книгу (сам же он после этого уверовал в христианскую веру и стал её ярым последователем). Схожая участь постигла в то время и других мучителей христиан: все они были наказаны либо потерей имущества (очевидно, как и в описанном выше случае, в результате мора скота), либо сами заразились некой болезнью. При том, что Римберт называет этих язычников шведами, нельзя не отметить, что речь, судя по всему, идёт о всё той же истории, что передают и франкские анналы: о мученичестве и ограблении христиан, за которым последовало поражение язычников некой заразной болезнью.

Нельзя не заметить, что вся история о принятии христианства и отдаче христианам назад их имущества знатным язычником находит прямые параллели в сообщении КА о Рорике, короле язычников. Как было отмечено выше, описания Римберта менее точны, чем франкских анналов. Ансгарий покинул Гамбург до его разорения и потому не мог сам видеть того, что произошло в городе и как развивались события в регионе сразу после этого. Скорее всего, сведения были получены от тех самых упоминаемых Римбертом разбредшихся по другим землям монахов гамбургского монастыря. Римберт ошибочно помещает эти события перед смертью Людвига I, однако они переданы им именно в связи с разрушением Гамбурга, как произошедшие непосредственно после этого. Судя по всему, некая эпидемия действительно разразилась на обширных территориях к северу от Эльбы и в Южной Ютландии. Распространилась ли она при этом действительно на Швецию — кажется очень сомнительным. Идентичность описаний Римберта с описаниями других источников позволяет предположить, что события в Южной Ютландии просто были перенесены им на Швецию из-за того, что там тоже вскоре случились гонения на христиан.

Об эпидемии к северу от Эльбы в то же время повествуют и другие источники. Согласно «Чуду св. Германа», о наличии некой болезни сообщал посланный Людвигом II к Хорику I в 845 г. граф Кобо. «Сказание о гамбургских мучениках» указывает на распространение страшного недуга в Гамбурге или Старигарде. КА не называют место, где болезнь поразила подчинённых «Рорика, короля язычников», однако сообщают, что этому же заболеванию подвергся и Регинхери. Саксон Грамматик также говорит о страшной смерти Рагнара Лодброка, также приписывая её наказанию, понесённому им за разорение христианских святынь, правда, не связывая её ни с эпидемией, ни с походом на франков. Сопоставляя все эти свидетельства, можно полагать, что некая эпидемия действительно разразилась в 845 г. на обширных территориях Южной Ютландии — от Нордальбингии и Вагрии до собственно Дании. «Божественная кара» представляла из себя какую-то заразную болезнь, поражавшую не только людей, но и скот. Повествование Римберта, описывавшего заражение сначала скота, а потом и членов семьи знатного язычника, позволяет даже предположить, что именно болезнь животных и стала причиной эпидемии, перекинувшейся на людей. В данном случае кажется любопытным замечание КА, что мор отступил от людей Рорика, короля язычников, после того, как они 40 дней воздерживались от мяса.

Посольство Людвига II к датскому королю Хорику I действительно имело место летом 845 г.[397] Целью его, очевидно, было, как это и передают БА, установление мира. После разгрома данов на Эльбе под Гамбургом и подчинения ободритов франки должны были напрямую выйти к границам Хорика и, имея в подчинении силы ободритов на датской границе, могли уже сами определять условия этого мира, требовать возвращения пленных христиан и части награбленного в Галлии (из Гамбурга награбленное они вывезти, судя по всему, не успели). Такая же политика проводилась Людвигом и по отношению к ободри-там, с которыми в это время, так же как и с данами, велись переговоры в Падеборне (ФА). И путаницы в сообщениях разных анналов в описаниях событий 845 г., по всей видимости, никакой и не было, а просто схожие или идентичные события происходили в это время во всех землях к северу от Эльбы, как датских, так и славянских. БА, связывающие легенду о божественной каре с Хориком I, на самом деле не противоречат КА (также указывающими, что кроме подчинённых короля Рорика эпидемия настигла и грабивших Францию датских пиратов), а лишь вполне естественно передают больше подробностей о географически более близком к Вертинскому монастырю походе Хорика или его посланника Рагнара на Париж. Живший двумя столетиями спустя автор «Хроникона», в отличии от Пруденция, очевидцем этих событий быть не мог, но, будучи явно каким-то церковным лицом, вполне мог знать широко распространённые в средневековье легенды о божественной каре в той же версии,