Но как? С обычной куклой все было бы просто, но эта-то живая! Наверняка есть какой-то способ заставить ее умереть. Ну, конечно! Я вспомнила наш с Наташей разговор в музее кукол, кучу кукольных голов, рук и ног, сваленных в углу мастерской. Я постаралась припомнить все детали и, кажется, мне это удалось. Теперь я знаю, как избавиться от Лилибет…

Я нашла ее там, где и ожидала – в зеленой комнате. Лилибет выглядела жалкой и совсем не напоминала живую девочку. Она безвольно болталась в моих руках, пока я волокла ее в свою комнату, а потом запихивала в шкаф. Для верности я заперла его на ключ, чтобы кукла не вздумала сбежать. Она и не собиралась, лежала бесформенной кучей на пыльном дне шкафа и смотрела на меня неподвижными стеклянными глазами, в которых что-то блестело. Мне показалось, что это слезы.

Мне было немного боязно оставлять Розалию Львовну одну в доме, но я тешила себя надеждой, что кукла не сможет самостоятельно причинить ей вреда. До заката я вернусь, а пока оставалось только уповать на удачу.

Я не хотела признаваться себе в том, что у меня не хватает решимости убить куклу, особенно теперь, когда она даже не может защищаться, и убеждала себя в том, что у меня остались еще кое-какие дела и немного времени. До того, как зайдет солнце, можно не беспокоиться, никуда она не денется из запертого на ключ шкафа и никто ее здесь не найдет.

Уходя, я еще раз обежала дом, убедилась, что он пуст и тщательно заперла на ключ входную дверь.

Мне нужно было обдумать столько разных вещей, что я просто не знала, с чего начать. Казалось, я разобралась во всех хитросплетениях преступления. Трудно было поверить в существование ожившей куклы, тем более, в то, что она непостижимым образом испытывает ко мне симпатию, утверждая, что когда-то была моей любимой куклой. Все может быть, но, сколько бы я ни напрягала память, я не могла припомнить Лилибет. Никого из родственников, которые могли бы помочь освежить память, не осталось в живых, а я помнила только то, что игрушек у меня в детстве было множество – отец баловал единственную любимую дочку. Вот Маришку я помню отлично. Эта кукла, вся в бантах и оборках, с тугими платиновыми кудрями, умела ходить и говорить, я возилась с ней до первого класса, и даже, пойдя в школу, не забыла своей любимицы. Мы вместе делали уроки, причем я, разыгрывая строгую учительницу, тщательно проверяла «уроки», накорябанные в самодельной крошечной тетрадочке и строго ставила оценки Маришке за собственноручно допущенные ошибки.

Детские воспоминания вызвали у меня улыбку, но сегодняшний кошмар не располагал к сентиментальности.

Итак, что же произошло в доме, куда я случайно попала? Случайно ли? Об этом я подумаю потом.

Игорь Владимирович, благодаря которому я получила работу, оказался негодяем со стажем. Имея богатого и влиятельного отца, он превратился в циничного типа, считающего, что ему позволено все. Одна из жертв его юношеской гиперсексуальности родила дочь и, спасая ее от страшного греха кровосмесительства, пошла на преступление.

Мне никогда не нравилась Карина, но, кажется, я понимала ее и даже сочувствовала.

Ее план провалился. Доза атропина оказалась не смертельной, но кто-то, узнав о планах Ляли, воспользовался этим и довел дело до конца.

КТО?

Кто ненавидел эту семью до такой степени, что не остановился перед убийством?

Умри первым Владимир Петрович, ответ был бы очевиден: все дело в деньгах, в огромном наследстве, которое он попросту «отжал» у сына. Кстати, в этом случае Игорь становился первым подозреваемым. Но он скончался за несколько дней до своего отца. За всем, что творилось в доме Сальниковых, чувствовалась сила более мощная, чем обыкновенная жадность – это была ненависть. Слепая, всепоглощающая, беспощадная. Кто мог испытывать столь сильные чувства?

Мне казалось, я знаю ответ, но он мне совсем не нравился. Трудно было поверить, что маленькая девочка способна вонзить нож в сердце собственного отца. Или что там было? Спица? Игла? Все едино.

Да, она сделала это не сама, она руководила живой куклой, но дела это не меняет. Коварство, поселившееся в крошечном сердце, ужасало. Да, ее отец был чудовищем, но его младшая дочь оказалась монстром пострашнее. Старшая, впрочем, тоже не сахар. Ирония судьбы…

Я припомнила наш разговор с Наташей, ее слова о том, что она мечтает о том, чтобы ее родственники исчезли, оставили ее в покое. Тогда мне и в голову не пришло понимать ее слова буквально, а на деле оказалось, что я поступила глупо. Все можно было предотвратить, и все остались бы живы.

Мне не хотелось думать о том, каким образом Наташе удалось оживить куклу, да это и неважно. Главное, уничтожить орудие зла. И я это сделаю. Только вот в одиночку мне не справиться.

Обида на Захара никуда не делась, но я преодолела свои сомнения. Он должен мне помочь. В милицию обращаться бесполезно, там меня пошлют куда подальше, если я только заикнусь о живых куклах и девочке-убийце. Захар – другое дело. Его я попытаюсь убедить. И пусть он считает меня помешанной, но в помощи мне не откажет. Я не сомневалась, что череда убийств еще не закончилась. Наташа рассчитывала на наследство своего деда, он отписал все ей, не понимая, что, потворствуя своей прихоти, порождает в сердце внучки чудовищные желания.

Старик умер своей смертью, но, как я понимала, ему просто повезло. Его двойника отравили. Да, отравили по ошибке, но жертвой несомненно являлся сам Владимир Петрович. Я успела убедиться в том, что о подмене никто не догадывался, кроме самой Шутовой и, в некоторой степени, меня. Скорее всего, просто подсыпали отраву в еду, которую сиделка оставляла у двери. Кто-то, кому не терпелось добраться до денег, не желал терпеть ни одного лишнего дня и отправил старого маразматика в мир иной, как только условия завещания вступили в силу. Возможно, этот кто-то, зная характер старика, не без основания опасался, что после дня рождения Владимир Петрович выкинет какой-нибудь новый фокус. Сиделка, затеявшая аферу с подменой из опасения лишиться заработанных кровью и потом денег, спутала злоумышленникам все карты. Не предъяви она труп хозяина, умершего своей смертью, все улики указывали бы на Карину, и злополучная новобрачная закончила бы свои дни в тюрьме за двойное убийство – мужа и свекра. А это говорит о том, что Карину ненавидели так же сильно, как и обоих мужчин.

Что касается Елены – она оказалась ненужным свидетелем, но участь ее была предрешена заранее. Находясь при своем пациенте постоянно, она так или иначе могла догадаться о том, кто стоит за преступлениями. Она и догадалась, только эта догадливость сослужила ей плохую службу.

Думаю, Елена не была со мной до конца откровенна. Ее жадность безгранична и, мне кажется, в доме она находилась для того, чтобы встретиться с преступницей. Похоже, милейшая сиделка решилась на шантаж. То, что убийцей оказался ребенок, подтолкнуло ее к мысли, что она сможет легко выторговать себе солидный куш. Вот почему Наташа сбежала от Алки прошлой ночью – она должна была встретиться с Еленой. Не для того, чтобы заплатить, чтобы убить. Почему я так уверена? Очень просто: в моем кармане до сих пор лежит маленький круглый предмет, который я достала из-под шкафа. Это была обыкновенная пуговица, но я уже видела ее на вязаной кофточке, которую сама положила в сумку, собирая Наташу к своей подруге. Тогда все пуговицы были на месте…