— В общем и целом я все уже знаю. Надо лишь уточнить некоторые второстепенные моменты. Например: почему при погрузке эшелонов в известной вам и тогда еще дружественной стране часть платформ с принадлежащей Российской Армии бронетанковой техникой была отцеплена, после чего из них был сформирован отдельный, отбывший в неизвестном направлении состав?

Кто распорядился перецепить платформы?

Почему в тот состав была включена наиболее новая и боеспособная техника?

И переданы комплекты боеприпасов?

Куда ушел состав?

Кто надоумил вас составить акт о передаче военного имущества на ответственное хранение, на основании которого она в дальнейшем была списана?

И кто был этот «кто-то» — низкий, с залысинами, 40–45 лет гражданин, после которого случилась вся эта катавасия?

При ответе на последний вопрос я снимаю все предыдущие. При отказе — раскручиваю дело о хищении военной техники в особо крупных размерах. С неизбежными в дальнейшем отставками, разжалованиями, конфискациями и длительными работами в исправительно-трудовых лагерях в звании рядового зека.

— Я ничего не знаю.

— Хорошо. Тогда ответьте мне на вопрос, ответ на который вы не можете не знать. А если не знаете, то я помогу заглянуть вам в конец задачника, где приведены все ответы.

Итак: сколько лет непорочной службы потребуется офицеру-бюджетнику с семьей, состоящей из неработающей жены и дочери-иждивенки, если известно, что он имеет джип иностранного производства, двухкомнатную квартиру в Москве, четырехкомнатную в областном центре, гараж, двухэтажную дачу, купил «Жигули» последней модели дочери и ей же оплачивает Учебу в престижном вузе, в отпуск ездил на Канарские острова и прочее. Список чего в свое время сможет уточнить судебный исполнитель. И если известно, что его среднемесячная зарплата составляет…

— Он не назвал своего имени.

— Как же вы могли загнать бронетехнику человеку у которого не спросили даже имени? Это просто даже как-то неприлично.

— Он оставил свой телефон. На случай, если я надумаю предложить ему что-то еще.

— Это уже лучше.

— Он велел позвонить и сказать, что я от Степана Михайловича. По поводу сложного металлопроката.

— Всю эту комбинацию предложил вам он?

— Он.

— Что он еще сказал?

— Больше ничего.

— Ничего?

— Ну точно ничего! Ну слово офицера!

— Ну если слово офицера, то больше вопросов не имею. И, как говорится, благодарю за помощь, оказанную следствию, — раскланялся полковник.

— А бумаги? — вскинулся командир части.

— Какие бумаги?

— Те самые. Показания.

— Ах, показания? Показания будут. Потом. Когда я переговорю со Степаном Михайловичем. И если столкуюсь со Степаном Михайловичем. А если его вдруг по тому телефончику не окажется, то вам придется компенсировать причиненный обороноспособности страны ущерб. Так что вы пока присмотритесь, где можно поменять ваши новые джип, квартиру и дачу на наш бэушный БТР. Рекомендую. Глядишь, зачтется…

Начальник президентской охраны переквалифицировался. Из действующего телохранителя — в архивариуса. В того, который, сидя в пыльных хранилищах, перебирает стоящие на стеллажах дела давно минувших лет. Не навсегда переквалифицировался. На время.

Вначале думал, что на очень недолгое. Но потом увлекся просмотром предоставляемой ему документации. тем более что утруждаться, выискивая наиболее важную информацию, ему не надо было. Все самое интересное ему угодливо отчеркивали специальные референты-аналитики. Именно они перелопачивали тысячи страниц, чтобы принести своему шефу одну или две действительно интересные.

Но перебор даже этих страниц выливался в затратный по времени поиск. Отчего у главного охранника страны создавалось ощущение выполнения творческой работы.

Начальника президентской охраны интересовали трудные моменты отечественной истории. Вернее, узкие моменты, которые зажимали страну и ее руководителей в тиски безысходности. И из которых правящая страной верхушка выкарабкивалась с немалым трудом, обдирая в тех узкостях бока, но все-таки выбиралась.

Таких моментов было гораздо больше, чем может себе представить человек, изучающий историю своей страны по школьным учебникам. Или институтским конспектам и пособиям. О таких моментах чуть больше рядовых студентов осведомлены историки. И гораздо лучше ученых-историков — студенты партшкол. Их готовят для реальной политической деятельности, которая по большей части протекает под коврами. И под ногами ступающих по ним и по тем, кто под ними копошится, ныне правящих чиновников. Преподается не с кафедр тех партшкол, а в кулуарах тех школ. Где полушепотом «школяры» рассказывают друг другу, как снимали Петрова, каким образом подсиживали Иванова и смешали с дерьмом Сидорова, и прочее.

Еще больше о тех узкостях в истории осведомлены разведчики. Потому что лучше других знают, как эти узкости ликвидируются. И отчего возникают. Потому что разведчики и есть главные сантехники истории, которые своими головами и своими телами пробивают образовавшиеся в трубах тромбы. И обычно вместе с теми тромбами и смываются в небытие. Как опасные свидетели.

Главный телохранитель не был профессиональным политиком и не был разведчиком, он был только хранителем порученного ему тела. Только охранником, который должен уметь «брать больше и кидать дальше». В смысле отбрасывать гранаты, стволы, ножи разъяренных шахтеров, рассерженных домохозяек, истеричных жалобщиков и прочие угрожающие Хозяину предметы. Но изо дня в день наблюдая главное тело страны и происходящую возле того тела возню сотен людей, он понял кое-какие механизмы, которые управляют политикой, экономикой, людьми и страной в целом.

Политикой, экономикой и страной управляла расчетливая жестокость. Умение в самый неожиданный момент нанести максимально разящий удар в самую уязвимую точку. Желательно расположенную ниже пояса противника. Чтобы наблюдающие за политическими баталиями зрители ничего, кроме дружеских улыбок и рукопожатий, не заметили.

Именно эти, без оглядки на порядочность и милосердие, удары и делают историю. И следы именно этих ударов искал главный охранник страны.

Глубоко он не забирался. Чемпионы подковерной драки времен былых общеизвестны. И почитаемы. Как реформаторы и спасители отечества. Именно потому и почитаемы, и уважаемы, что умели бить в полную силу, нимало не задумываясь о последствиях своего удара для ближнего. А тот, кто задумывался, хотя бы на один малый миг, погибал от их ударов. Таким образом совершался естественный отбор политиков.

Но древняя история главного телохранителя заботила меньше всего. Его интересовала история последних десятилетий, в событиях которой он надеялся найти ответ на мучившие его вопросы. Ну или хотя бы намек на эти ответы. Он искал силу, которая, кроме известных ему сил, могла вмешиваться в ход исторических событий. Недавней истории. И настоящей истории.