- Это было грубовато, - моргнул Пастерн.

- Вовсе нет. Знаете, что мне не нравится больше всего в практикующих? – спросил Крейн всех присутствующих, обернувшись и говоря с неожиданной силой. – Я сказал больше всего, потому что, господь свидетель, есть много чего, что я не люблю, но кое-что стоит особняком, и это ваша самоуверенная вера в собственное превосходство, в то время как большинство из вас просто-напросто чертовы безнадежные развалюхи. Вы как дети, все время обуяны тем или иным. Ни у кого из вас нет никакого чувства меры. Вы – капризные, жадные, эгоистичные, скользкие, а ваши идеи о вашем превосходстве – откровенно смехотворны. Стивен лучший среди вас, и он вам всем фору даст, а еще он – бесцельно самоотверженный, гордый идиот в двух шагах от нервного срыва.

- Спасибо, - выдавил Стивен.

Крейн проигнорировал его, предпочтя леди Брютон.

- Вы – безумная, покрытая шрамами ведьма, просто нелепая в своем стремлении убивать и мстить. Ваш дорогой друг Андерхилл был просто кровожадным психом, а ваш муж был тупицей и скотиной, заслужившим смерть. Я рад, что сначала задал ему взбучку. Нет, заткнитесь и слушайте! – он повторял это, невзирая на крики ярости от чернокнижников, повышая тон, пока его голос не зазвенел один в пустой комнате. – Если вы собираетесь убить меня, то сначала хорошенько выслушаете меня. Эй, вы там, художник у стены, размахивающий своими листочками, а вот на это мне насрать, вы – первый в списке палача. Фэйрли – предатель и придурок, к тому же сноб, утомительный и вульгарный. А что касается тебя, Пастерн, то ты – разрушающий, всепожирающий ебаный паразит, и кольцо будет у меня через две минуты, или на полу будет кровь. Но, с учетом всего сказанного, что я не люблю больше всего, самое невыносимо нелепое в вас…

Высокое окно обрушилось внутрь водопадом осколков. Пастерн начал падать, потом замедлил падение, кувыркаясь в воздухе, в то время как внутрь ворвалась Дженни Сейнт, с оскаленными зубами и скрюченными пальцами. Пастерн отпрыгнул назад и вверх, карабкаясь по невидимым опорам, Сейнт полностью изменила направление движения в воздухе, с невероятной грацией, и ударила его в голову, с шумом отправив его в полет. Он пришел в себя и бросился на нее. Она камнем пошла вниз, а потом срикошетила из-под него вверх, грозно рыча.

А затем их ударило что-то невидимое, и воздухоходцы разлетелись в стороны. Пастерн тяжело ударился о стену, а Сейнт полетела наземь, цепляясь за воздух, чтобы удержаться. Леди Брютон стояла с широко разведенными руками и зло выпученными глазами. Стивен посмотрел на нее, а потом за нее, и удержался от крика.

Пока воздушная битва ошеломила всех остальных, Крейн вывернул скованные руки перед собой, и теперь они обхватили шею Фэйрли, используя слабину цепи как гарроту, ее звенья впивались в горло толстяка. Советник дергался и молотил конечностями по воздуху, лицо стало свинцовым из-за запертой крови, неспособный ударить в ответ физически или магически. Лицо Крейна было напряжено от бешеной сосредоточенности, губы были втянуты. Стивен редко видел семейство Водри в его лице, обычно он видел только самого Люсьена, а не его грубого отца или брата-убийцу, но сейчас, когда он видел, что его любовник душит человека, ненавистное, суровое и застывшее, сходство проступило, и Стивен был смутно рад этому.

«Набросок!», эта мысль взорвалась в его мозгу. Он судорожно огляделся в поисках Ньюхауза, художник был все еще неподвижен, обмякнув в неуклюжей позе. Его рука, все еще держащая рисунок беспомощно обвисла, а красный шарф вокруг его шеи казался странно мокрым. Стивен помнил, что он был белым до того, как тот скользнул на пол, и увидел за мертвецом Мэррика с ножом в руке.

Крейн огляделся, не переставая душить мага и воскликнул:

- Ои! Мертвый художник!

Леди Брютон завизжала от чистой ярости. Она отпрянула назад, стягивая энергию вокруг себя, и отправила такую волну силы через эфир, что у Стивена волосы дыбом встали, несмотря на мертвящее железо. Она была предназначена Крейну, но к нему, или к Фэйрли, бежал Мэррик, и именно он словил ее, отлетел в сторону от эфирного удара и покатился, дымясь и распространяя тлеющий запах.

Крейн закричал в диком отчаянии, натягивая железную цепь с неожиданной силой. Ужасное удовлетворение расцвело на лице леди Брютон, но когда она вытянула руки для еще одной атаки, на нее с воплем баньши сверху обрушилась Дженни Сейнт.

Сейнт повалила Брютон на пол, нанося ей удары кулаками и коленями. Крейн оторвал Фэйрли от пола, изогнувшись назад, чтобы принять его вес на согнутые руки, бицепсы до предела натянули рукава. Фэйрли яростно молотил ногами, а потом раздался скрипящий звук разрываемых хрящей и хлюпающий – мышц, и его голова опрокинулось слишком сильно.

Пастерн, игнорируя всех остальных, оказался возле тела художника. Теперь он поднялся, держа в руках залитый кровью лист бумаги. Это оказался карандашный портрет Крейна, и внезапный ужас захлестнул Стивена. «Нет, боже, нет!..»

Прежде чем Стивен смог даже закричать, воздухоходец разорвал набросок надвое.

Стивен взвыл так, что горло его начало разрываться. Боль была такой ослепляющей, намного сильнее, чем от атак леди Брютон. Намного сильнее, чем он вообще знал о боли.

Он не мог смотреть. Смерть Крейн должна быть такой же ужасной, как и смерть Рикеби, и, что бы он ни увидел, это навсегда будет выжжено в его мозгу. Он не может смотреть на это. Он не сможет это вынести.

Он должен.

Слезы размывали его зрение, Стивен заставил себя повернуть голову и увидел Крейна, стоявшего целым и невредимым, с выражением негодующей ярости на лице смотревший на Пастерна, у его ног валялось тело Фэйрли.

- Ну ты и дерьмо! – сказал Крейн.

- Не сработало! Художник мертв и это не сработало! – голос Пастерна звенел от богомерзкого ликования. – Теперь это просто картинки! Так что теперь ты можешь катиться в ад и поджариться там! Ты, спятившая гарпия!.. Ах! – он отпрыгнул в сторону от эфирного удара леди Брютон. Она ударила сразу как встала, с окровавленным лицом и оскаленными зубами, оставив скорчившуюся Сейнт лежать на полу. Пастерн взмыл вверх, карабкаясь по стене подальше от нее, когда он это сделал, то неуклюже нашарил что-то в кармане и