"Гавроши" самые шустрые и незаметные наблюдатели, район они знают, как свой карман, но, разрабатывая уход, Гуров все это учитывал. Уйти из района можно только на транспорте и только на машине. Но сразу сесть в машину для человека, который только занял деньги, грязная работа. Да и все поведение бывшего мента доказывало, что он никуда не торопится. Он спустился в метро, купил газету и поехал в другой конец Москвы, где в машине его ждал Нестеренко.

За Станиславом шли трое, лет по пятнадцати. Держались они двое и один отдельно. Через три станции двоих ребят ссадили с поезда для проверки документов. А только проехали две станции, как в толкучке незадачливому "наружнику" наступили на ногу. Он в ответ матерно выругался и попытался схватить обидчика за нос. Подобные инциденты кончаются ничем в десяти случаях из десяти. Но этому парню не повезло. Он сунул руку в карман за перочинным ножом, рядом оказался постовой. В общем, пришлось выйти.

В обусловленном месте Станислав сел в серые "Жигули". Нестеренко перекусывал, проглотив, спросил:

- Все в порядке?

- Обязательно, как скажет шеф. Только в какой угол выданный порядок поставим, мне не ясно, - ответил Станислав.

* * *

Как и обычно, каждый день без пятнадцати девять у подъезда дома, где жил Рудин, остановились две машины, впереди правительственно длинный "Линкольн", лакированный, с затемненными окнами, позади обычная "Волга"

Из подъезда вышел мужчина, его внешность как бы подчеркивала его профессию: бульдог, да и только! Страшилище, не дай Бог, вцепится.

Так вот, человек, вышедший из подъезда дома, где жил Рудин, был из такой породы, что не дай Бог вцепится.

Он осмотрел тихую улицу, отметил милиционера на углу переулка, заводившего свой мотоцикл, отметил и Гурова, стоявшего рядом; мужчина открыл дверь подъезда, и вышел хозяин. Рудин был среднего роста и телосложения, в плаще и шляпе, словом, обычный чиновник. И если бы не эти машины, никто на него и внимания бы не обратил.

Охранник открыл заднюю правую дверцу, Рудин вошел в темное чрево машины, охранник сел на переднее сиденье, и кортеж двинулся. Стоявший впереди инспектор на мотоцикле проехал два метра навстречу, повернулся боком, слез с мотоцикла, подошел к дверце водителя, представился, попросил документы.

Немая сцена из "Ревизора" была шумной и базарной по сравнению с этой сценой. Водитель опустил стекло и, пуская по-детски слюну, бессмысленно повторял:

- Ты что? Ты что?

Постукивая жезлом по лакированному крылу, инспектор лениво произнес:

- Водитель, я просил предъявить документы. А ну-ка, выйдите из машины.

Гуров подошел к машине с другой стороны, открыл переднюю дверцу, глянул в заплывшие жиром глазки охранника, сказал:

- Перейдите в "Волгу".

Охранник заворочался, пытался взглянуть на хозяина, Гуров неожиданно резко сказал:

- Николай Васильевич, скажите человеку, пусть уйдет, нам следует поговорить наедине, - Гуров сел в задний салон, - поднимите стекло.

- Я не понимаю, - начал было Рудин, но Гуров резко его перебил:

- Сейчас объясню. Вас никто не собирается похищать в центре Москвы. Я полковник Главного управления, старший инспектор по особо важным делам. Вам удобнее беседовать в машине или проедем ко мне в кабинет?

- Не стоит беспокоиться, можно в машине, - ответил Рудин. - Я в прекрасных отношениях с министром, он мне не говорил, что его ведомство имеет ко мне претензии.

- Министры решают глобальные вопросы, они не знают всех чертей, которые шастают по земле. Вы полагаете, министру будет приятно узнать, что его приятель нарушает уголовный закон?

- Я не говорил, что мы приятели...

- Достаточно прозрачно намекнули, - перебил Гуров. - Мне бы не хотелось добавлять забот своему шефу, у него хватает своих, а черти - моя епархия.

Гаишник уехал, освободил дорогу. Гуров беспечно сказал:

- Позвоните секретарю, предупредите, что приедете позже, в ваших интересах, чтобы в офисе пока не знали, что вы задержаны.

- Я арестован? - Рудин пытался придать своему голосу грозные нотки, но получилось довольно жалко.

- А вас есть за что арестовывать? - спросил Гуров насмешливо.

- Конечно, нет, все происки Турова.

- А кто такой Туров? - поинтересовался Гуров.

- С какой стати вы сели в мою машину?

- Вы хотели предупредить секретаря об изменении утреннего расписания.

- Ерунда какая! - тем не менее бизнесмен позвонил секретарю, сказал, что едет к врачу, неважно себя чувствует.

- Николай Васильевич, сколько ошибок вы наделали за пятнадцать минут, - Гуров закурил без разрешения, выдвинул пепельницу. - Вы не спросили, кто я такой, не взглянули на документы. Вы не отреагировали на слово "Черт", словно это ваш знакомый. Да, он ваш знакомый, и он подвел вас. Возмущаться и задавать вопросы поздно.

Встреча с Рудиным была срежиссирована Гуровым и Крячко накануне вечером. Перебрали множество вариантов, варьируя время и место, только первые фразы сыщик отказался обсуждать, и Мария его поддержала, мол, импровизация хоть и может оказаться не точной, но всегда достовернее заранее заготовленного текста. Оперативники были убеждены, что служебные кабинеты действуют лучше всего, но Мария не согласилась с этим доводом. Если клиент не испугается до мокрых штанишек, то он в любой момент может потребовать прокурора или встречи с начальством. Только в машине, в его машине, где он расслаблен, где он был абсолютным хозяином. Кто может спорить с женщиной? Самым опасным поворотом может стать требование Рудина ехать в прокуратуру. Но это не смертельный вариант, у прокуратуры тоже нашлись бы вопросы. Но эффект, конечно, был бы ослаблен.

- Допрос человека, ранее судимого, - одна статья, беседа с человеком, в прошлом невинным, дело совсем иное.

- Лучше поздно, чем никогда, - сказал Рудин, нажал кнопку, и водитель остановил машину. - Кто вы и на каком основании допрашиваете меня?

Гуров протянул свое служебное удостоверение, сказал:

- Обращайтесь ко мне по имени-отчеству, так удобнее.

- А если я вообще откажусь отвечать на ваши вопросы? - спросил Рудин, чувствовалось, силенок у него прибыло.

- Имеете законное право, - согласился Гуров. - Мы едем с вами в городскую прокуратуру, где вас официально допрашивают. Обратите внимание на нюансы. Выше я сказал, что мы беседуем, подобный разговор вообще никакой юридической силы не имеет. А допрос в прокуратуре есть допрос. Я вчера вечером часа два ломал голову, как лучше организовать нашу встречу.

- Лучше для кого? - Рудин совсем ожил. - Вы, естественно, думали только обо мне. Как господину Рудину лучше, как бы его, дорогого, не скомпрометировать?