В дверь позвонили. Вероятно, уже пришел разносчик пиццы. Ярослав поднялся на ноги и виновато улыбнулся.

— Я только заберу пиццу, а затем мы продолжим разговор.

— Ладно.

Катя опустила взгляд на папку. Ярослав развернулся и направился к дверям, чтобы забрать заказ. Еще пару дней назад он и подумать не мог, что будет вот так сидеть рядом с Катей и свободно говорить с ней о существах. Он почувствовал, что именно этого ему не хватало всю жизнь — человека, с которым можно было бы говорить так просто без постоянного контроля и принуждения. Однако радость сменилась грустью, ведь Катя пока еще не сделала выбор. Она могла лучше ознакомиться с миром существ и перейти на сторону Ивана. В конце концов, невеста всегда так поступала.

Ярослав обернулся на Катю, увлеченно читающую информацию о цене магии и Жар-Птице, сделал глубокий вдох и постарался отвлечься. Возможно, он просто накручивал себя.

«Сейчас она рядом со мной, и пицца остывает», — подумал Ярослав, открывая двери.

Катя продолжила чтение, надеясь получить ответы на все свои вопросы, и упоминание родного имени, вызвало внутри нее тревожные ощущения.

«Варвара Никольская согласилась на сделку с Жар-Птицей: та сожгла сущность „невесты“, а Варвара подписала договор, в котором согласилась отдать все эмоции и чувства своего первенца. Ее ребенок никогда не познает счастья и будет неспособен ощутить хоть что-то кроме безразличия. Все эмоции уйдут на подпитку дерева с молодильными яблоками. „Невеста“ переродится во внучке Варвары. Чем закончится эта история, пока остается загадкой. Баюн».

Катя сморгнула слезу и подняла взгляд на Ярослава, который неизвестно сколько времени простоял напротив нее с коробкой пиццы, вероятно, не желая вмешиваться.

— Ты узнала что-то?

— Да. Моя бабушка была жестоким человеком. Я не хочу пользоваться ее методами избавления от сущности, лишая собственного ребенка права на счастье.

— О чем ты?

Ярослав подкатил к дивану журнальный столик, на который поставил пиццу, и присел рядом с Катей.

— Прочитай. Теперь я понимаю, почему мама всю жизнь ненавидела меня.

Катя опустила голову и поднялась на ноги. Она подошла к окну, скрестив руки на груди. Ярослав читал. Через несколько минут послышался его голос:

— Цена магии всегда высока.

Он подошел и взял Катю за плечи. От прикосновения мурашки пробежали вдоль позвоночника, а внизу живота разлилось тепло. Катя куснула щеку изнутри, стараясь не думать о Ярославе и его прикосновениях, сводящих с ума.

— Не понимаю, как она могла так поступить с мамой. Бабушка всегда казалась мне самым заботливым и любящим человеком. Почему она согласилась на эту сделку?

— Не все способны принять правду. Возможно, знай я раньше, что есть шанс избавиться от своей сущности, поступил бы точно так же, как она. Я не говорю, что ты должна простить или понять ее...

Катя прикрыла глаза. Она всегда считала свою мать монстром, оттолкнувшим собственного ребенка, но оказалось, что та не была виновата в этом. Чертова магия лишила ее возможности испытывать хотя бы что-то. Она просто не знала, что такое материнская любовь.

— Я всегда думала, что дело во мне, а оказывается, она просто не могла любить меня, потому что бабушка «продала» ее.

Катя почувствовала, как Ярослав осторожно поцеловал ее в макушку. Столь близкие отношения казались чем-то неестественным... Ненастоящим... Еще вчера Катя была простой сиделкой, а теперь жила в особняке наравне с хозяином, проявляющим к ней нежные чувства и трепетную заботу.

— Почему ты винила себя?

Вполне ожидаемый вопрос. Вереница малоприятных воспоминаний из прошлой жизни пронеслась перед глазами.

Первый приступ матери, который отчетливо врезался в память и оставил глубокий шрам, произошел, когда Кате было три или четыре года. Она сидела в своей комнате, раскладывая подаренные бабушкой игрушки, на полу. Ее мама вошла в спальню. Выглядела она расстроенной, как, впрочем, и всегда. Катя хотела похвалиться и показать, какую красивую прическу сделала своей новой кукле, но женщина перебила ее.

— Ненавижу тебя, дьявольское отродье, — прошипела она. — Нужно было слушать маму и не ходить на треклятый выпускной.

Соленый ком, подступивший к горлу, не давал Кате произнести и слова. Она смотрела на мать и чувствовала, как обжигающие слезы текут по щекам.

— Не реви! Слышишь?

Женщина со звериным оскалом бросилась к Кате, присела перед ней и здорово тряхнула за плечи.

— Реветь должна я. Если бы не твой насильник-папа, поймавший меня в подворотне темной ночью, я была счастлива.

Она с силой оттолкнула Катю от себя и ушла, а девочка осталась сидеть в комнате, не понимая, почему мама разозлилась на нее, ведь она всего лишь хотела поделиться своими успехами.

Катя потерла виски. Она всем сердцем желала избавиться от этого воспоминания, но оно то и дело возвращалось, стоило Кате вспомнить о матери.

— Кажется, пицца остывает, — произнесла Катя дрожащим голосом.

Ярослав не стал давить на нее — эта черта сильно привлекала Катю в нем. Он выпустил ее из объятий и направился к дивану. Катя развернулась и посмотрела на него. Все это время она не видела его взгляд и, казалось, соскучилась по нему. Девушка улыбнулась уголками губ, подошла к дивану и присела рядом.

— Она действительно холодная. Я мог бы использовать магию, но, боюсь, спалю все. Я особо не практиковался в применении своих способностей.

Катя улыбнулась и взяла кусочек.

— Все в порядке. Она вкусная.

Ярослав последовал ее примеру.

Съев два кусочка пиццы, Катя задумалась о том, что Ярослав имеет право знать о ее родных, ведь он поведал ей все о своей семье. Она вытерла губы салфеткой и глухо произнесла:

— Мой отец — насильник. Я не знаю его. Даже мама никогда не знала. Бабушка говорит, что мама возвращалась с выпускного слишком поздно, и он поймал ее в подворотне. Я всегда думала, что мама ненавидит меня именно за это, ведь отец разрушил ее жизнь, но оказалось, что она попросту не могла полюбить меня из-за магии.

Катя задумалась, сколько раз за последний час пыталась оправдать мать?! Несмотря на то что та вела себя отвратительно и никогда не была достойна называться матерью.

— Мне очень жаль, — произнес Ярослав, вытирая руки.

— Я не хочу такого будущего для своих детей, поэтому я приму сущность и сделаю все, что должна.

Ярослав отвел взгляд, в котором читался страх. Катя знала, что он волнуется, но она пока не желала говорить, что уже сделала свой выбор.

— Если ты не против, я схожу приму душ и лягу спать? Думаю, завтра следует пойти на занятия, и сделать вид, что все в порядке.