Когда Ульянка приехала в Москву, она не утерпела. Она нашла улицу и дом, в котором жила мать. Несколько раз она уходила прочь, не решаясь зайти. Она жадно рассматривала людей, входящих в подъезд, гадая, а вдруг эта нарядная женщина и есть ее мать. Или этот мальчик на самом деле ее брат. От бабушки Уля знала, что мать вышла замуж и у нее, кроме Ули, есть сын. Наконец, она решилась. Тем более, что у нее для мамы была хорошая новость: Ульянка успешно сдала вступительные экзамены в институт и заселилась в общежитие.

Ульяна, зажмурившись, нажала на звонок двери. Дверь ей открыл молодой симпатичный мужчина.

– Вы, к кому?

– Я к Алле Станиславовне, по делу.

– Дорогая, к тебе пришли, – закричал он в комнату.

Дверь открылась и вышла женщина. Ульяна всматривалась в ее черты. Она совсем не походила на ту старую фотографию. Моложавая с модной стрижкой, в джинсах, обтягивающих стройные бедра, она вопросительно смотрела на Ульяну.

– Вы – Алла Станиславовна Сорокина?

– Да я. Только я давно уже не Сорокина. Но я Вас не помню. Вы по какому делу?

– Извините, я – Ульяна Станиславовна Сорокина. Если Ваш муж не знает про меня, я сейчас же уйду, я не буду Вам мешать, не беспокойтесь.

Брови у матери полезли вверх. Она молча рассматривала Улю.

– Почему же, проходите.

Она отодвинулась, пропуская Улю.

– Дорогая, ты скоро? – мужчина вышел в коридор.

– Борис, познакомься, моя старшая дочь Ульяна, из Белых ключей.

– Ух, ты, какая взрослая!

– Да, мне действительно несколько больше тридцати лет. Ну, и что из того?

Они тогда даже пригласили ее посидеть с ними за столом. Сына дома не было, он отдыхал где-то на юге, так что они уместились втроем за кухонным столом. Немного погодя, взяв с собой бокал вина, Борис ушел в комнату, оставив их одних.

Уля сразу же выложила матери, что она устроилась, и ей ничего не надо, а зашла она просто так, посмотреть на мать. Мать облегченно вздохнула. Запоздало поинтересовалась, в какой институт поступила Уля, и как там бабушка. Прощаясь, уже в дверях, мать сказала:

– Ну, ты заходи, как-нибудь, когда скучно станет. Славка приедет, познакомишься.

Уходя от матери, Уля дала себе слово, что не будет приходить к матери, но не сдержала слова. Ей хотелось, чтобы мать знала об ее успехах в учебе. Каждый месяц, получив стипендию, она против своей воли мчалась на Арбат, звонила матери, и если та была дома, покупала хороший торт и шла в ее дом. Мать угощала ее чаем, разговаривала с ней вежливо, но отчужденно, как если бы к ней зашла любая другая девушка из Белых Ключей. Ульяна никогда не пересиживала, ровно через тридцать минут она вставала и уходила.

Радостная ехала Ульяна на каникулы в Белые ключи. «Всем соседям расскажу, что у матери бываю запросто». Она представляла, как обрадуется бабушка, которая всегда говорила: «Не суди ее, она твоя мать, жизнь тебе дала». Она приехала – и не узнала бабушку, так она постарела и сморщилась. Никогда баба Лиза не жаловалась, не жаловалась она и в тот раз. Еле-еле Ульянка уговорила бабушку пойти к врачу, две недели ее обследовали в районной больнице, потом – в областной. Поздно обратились. Ульянка не верила, что бабушка может умереть. Она посылала матери телеграмму за телеграммой с просьбами приехать. Хоронили бабушку в первых числах сентября. На телеграмму о смерти ответа тоже не было. Листья берез на кладбище были зеленые, и только кое-где проглядывала желтизна. Несколько таких желтых листьев упали на глинистый неровный холмик.

Ульянка тогда опоздала на занятия, но отметила с соседями девять дней. Дом бабушки она продала. На вырученные небольшие деньги поставила бабушке большой белый памятник из мрамора. Оставшиеся деньги отдала соседям, чтобы за могилкой ухаживали и цветы сажали. Себе Ульяна взяла на память вышитую бабушкой картину «Три богатыря» и фотографию мамы. Мать не приехала ни на похороны, ни на поминки. Что ж, Бог ей судья. Через три дня в общежитие к ней пришла мать. Она была в черной косынке, грустная. Ульяна молчала, не хотела говорить с ней. Оказалось, что Алла Станиславовна уезжала на отдых. Она не любила, когда ее срывали из отпуска, и никогда не связывалась ни с соседями, ни с сотрудниками. Все телеграммы она получила, когда вернулась в Москву, и сразу съездила в Белые Ключи. «Не суди ее, она твоя мать, жизнь тебе дала», – вспомнила Ульяна, но слов не было. Мать похвалила памятник, который поставила Ульяна, и дала ей карточку своего банка. Ульяна не хотела брать, но мать настояла: «Это мой долг, пока ты учишся, будешь получать алименты».

А потом у мамы началась черная полоса в жизни. Сначала ее бросил Борис, с его уходом ее сместили с должности в банке, и мама сломала ногу. Уля помогала, как могла, она на старших курсах зарабатывала программированием, и у нее были свои деньги. Уля старалась ухаживать за матерью, занималась с братом уроками. Двенадцатилетний брат смотрел на нее как на очередную прислугу, ровней себе он ее не считал. Они были и остались чужими друг другу. Потом мать встала на ноги, перешла в более крупный банк и стала вице-президентом. Своего Славку она отправила учиться в Англию. Замуж мать не пошла, но холеные мужики у нее не переводились. С Улей они перезванивались, но встречались редко. Слишком многое стояло между ними, чтобы они могли переступить через черту, разделяющую их.

Исповедь Ульяны Марина слушала, не перебивая. Надо же, а она считала, что хорошо знает подругу!

– Я думаю, что мама в душе любит меня, но не привыкла и не умеет этого показать. Я – ошибка молодости, и она хотела забыть меня. Из-за этого и к бабушке не ездила, наверное, бабушка ее осуждала, они поссорились. Деньги она присылала каждый месяц, деньги были неплохие, соседи даже завидовали бабушке, особенно – те, у которых дети появлялись регулярно, но только чтобы денег занять, да еще урожаем попользоваться.

Когда я появилась у нее в Москве, мама посмотрела на меня с удивлением, даже с интересом, но без всякого чувства. Я для нее была – существо из параллельной реальности. Но она постепенно привыкала к мысли, что у нее есть старшая дочь. Мама дала мне несколько важных советов, как изменить внешность, как найти денежную работу по специальности, разрешила иногда жить в ее квартире.

Теперь я многое поняла в ее жизни. Я