Богоматерь смотрела на меня строго и печально. Слезы закрыли от меня ее лик. Я поняла, что Сережа простил меня.

Мы вышли из храма. На душе было легко и спокойно.

– Хорошо, что зашли. Я так хорошо помолилась и свечки за помин души Сергея поставила. Мне кажется, он меня простил.

Ульяна забежала вперед и вопросительно на меня посмотрела:

– Ты только об этом просила? А больше тебя ничего не угнетало, никакой грех?

– Ульяна, мой грех оставь мне на совести! Это была моя месть, я тогда не могла иначе поступить. Когда-то он перевернул мой мир с ног на голову: доброе оказалось злым, честное – подлым, белое – черным, дитя – нежеланным. Мне надо было придти в себя, снова поверить в добро, честность, любовь. Я радовалась, что эта сволочь попала в ловушку, что он все понял и боится смерти. Я радовалась – и все, убитое им во мне, оживало. Я его не жалею. Так ему и надо. Еще немного – и этот выродок свихнется или загремит на нары. Убийство твоего деда ему с рук не сойдет. Павел Викторович был наивный, добрый, безобидный человек. Вся его сила – вера в торжество истины. Он боролся за честь сына до конца. Он победил, даже мертвый. Если даже этот мерзавец сбежит, его найдут по линии Интерпола.

– О чем ты мама? Разве ты не знаешь, что Косталиди погиб в аварии, разбился на машине?

– Разбился? Когда?

– Пять дней назад, его даже в сводке ГИБДД показали.

– Жаль, что мало помучился! Эх, сидеть бы ему пожизненно! И все-таки, Бог, кажется, есть.

– Так ты не хотела его убить? Правда?

– Ульяна, я хочу, чтобы у нас с тобой всегда была одна только правда. Я очень хотела его убить! Мечтала. Спала и видела. Сначала запугать, уничтожить морально, а потом – физически. Я заплатила за это большие деньги. Но потом что-то во мне восстало против убийства, и я отменила заказ. Мне что, поклясться, перекреститься? Или ты мне так поверишь? Я, между прочим, дочь твоей бабушки. Нас с тобой одинаково воспитывали.

Мы посмотрели друг другу в глаза, а потом обнялись и заплакали.

– Мама, сегодня положено просить прощения. Ты меня прости за мои подозрения.

– И ты прости меня, Уля! Знаешь, я все время думала, что у меня еще много времени впереди, я приеду к маме, повинюсь, мы помиримся. Мы будем после этого жить долго–долго, ездить в гости на все праздники, а ссора забудется, улетучится, как дым. А оказалось, что времени не было. Я уже никогда не смогу сказать ей: «Прости меня, мама!»

Ульяна позвонила Марине после обеда:

– Ты одна дома?

– Нет, не одна, с Сашей.

– А благоверный твой где?

– Поехал к отцу, скоро вернется. А что?

– Я заскочу к тебе ненадолго? Есть новости.

– Какой разговор, приезжай.

Ульяна принесла для Саши новую погремушку. Это были маленькие красно-синие колокольчики. Игрушку помыли с детским мылом, обдали кипятком. Саша неожиданно схватил рукой колокольчик и потащил в рот.

– Смотри, как ловко, а раньше не получалось! – удивилась Ульяна.

– Мы же растем. Ты откуда такая довольная?

– Мы с мамой на кладбище ездили к Павлу Викторовичу, а потом в храм с ней зашли, свечи поставили. Марина, она не убивала его, сначала хотела – а потом передумала и не стала.

– Да что ты! – Марина в изумлении всплеснула руками, как ее мама.

– Она мне это перед храмом сказала. Я ей верю. Знаешь, я такая счастливая! Она меня сегодня назвала «дочкой», машинально. А раньше ни разу не называла. И еще сказала, что мы с ней из одного теста, родня.

– Да, это хорошая новость. А еще какая? Что профессор твой сказал?

– Сказал, что хорошая, нормальная беременность, рожайте на здоровье. Я полдня анализы сдавала и на ультразвук сходила. Знаешь, как я боялась, что что-то не так окажется! Я теперь троих детей рожу, не меньше.

– Как я рада за тебя!

– Я уже имя придумала малышу. Назову Павел.

– А если девочка будет?

– Все равно будет Паша. Прасковьей назову. Мать – Ульяна, а дочка – Прасковья. Последний писк моды. Но я назову Пашей не из-за моды, а в честь деда. Марина, ты, конечно, будешь крестной, готовься. А Елена Алексеевна – в следующий раз. Кстати, ты не зря говорила, что она – отличный диагност.

– А Игорь уже знает о ребенке?

– Нет, но сегодня я ему скажу. И я соглашусь выйти за него замуж, если позовет, конечно.

– Позовет, я не сомневаюсь в этом. А ребенка он, определенно, хочет. Андрей говорил, что Игорь ему обзавидовался. Все время спрашивает о Саше, фотографии смотрит.

– Я знаю, он мне раньше говорил, а я мучилась и страдала от его слов. Я ему сейчас позвонила, что зайду. Он меня ждет дома. Ты не думай, что я замуж за него пойду из-за ребенка. Я его люблю, и я действительно все простила. Я поняла, что прощать – это очень здорово, не для того, кого ты прощаешь, а для себя. А сегодня Прощеное воскресенье. Ну, я побегу, меня Игорь ждет.

Ульяна ушла. Марина вспомнила недавнюю встречу с Брониславой. «Да, вот так нечаянно соврешь, а оно тут же начинает сбываться».

Марина стояла у окна. Она держала Сашу на руках. Солнце за окном склонялось к западу. День заканчивался. Замечательный сегодня был день, и погода, как по заказу. Таял последний снег. Грязные сугробы стекали чистыми ручейками на теплую от зимнего сна землю.

Она не слышала, как в комнату вошел Андрей. Он обнял их с сыном.

– Что интересного увидели мои дорогие за окном?

– Прощеное воскресенье.

Конец

Продолжение детективного сериала является роман «Кровавая свадьба»