– Лана, пожалуйста. Не позволяй ей так обходиться с тобой.

– Отвези меня домой, Кэл. Пожалуйста.

Она спряталась в свою раковину, и я знал, что если продолжу просить, то она лишь зароется глубже. Как в тот раз, когда я на вечеринке поцеловал Яну Метьюз. Лана спросила меня об этом в ближайший понедельник после вечеринки, я ответил, что никакого значения это не имело, а она замкнулась в себе. Когда я настаивал на объяснении, Лана совсем замолчала, и не разговаривала со мной две недели, и ни черта не объясняла, что произошло. Потом я выяснил, что Яна была одной из девчонок, которые издевались над Ланой в школе, и мне стало дурно. Даже при воспоминании об этом все сжималось внутри. Я ненавидел себя за то, что поступил так с Ланой. Я никогда не оставлю попытки исправить это. Я отомстил Яне на следующей же вечеринке, прилюдно отверг, а потом отвел в сторону и сказал, что если она продолжить доставать Лану, то я попрошу своего приятеля Коула выложить в сеть обнаженные фото, которые она отправляла ему на протяжении всего обучения. Больше Яна ни ко мне, ни к Лане не подходила. Но Лане потребовались годы, чтобы оттаять и забыть, что я наделал. Меня выводила из себя мысль, что мы снова можем оказаться в подобной ситуации. Вздохнув, я завел двигатель и отвез ее в общежитие.

* * *

Остаток недели прошел по знакомой схеме. Лана оставалась подавленной и замкнутой, а я не знал, что делать. Я продолжал приезжать за ней и отвозить из общежития на занятия и обратно, она проводила со мной свои свободные вечера, но с тем же успехом могла бы быть призраком.

Мы целовались.

Мы обнимались.

Много.

Казалось, это был единственный способ, помогавший ей избавиться от тревог.

В пятницу вечером я убедил ее отправиться на Болото и посмотреть игру Аллигаторов вместе с Оливией и Райли, и еще парочкой ребят из группы поддержки Бретта. Пока он не начал играть в основном составе, я не был большим поклонником футбола, но мне нравилось посещать некоторые матчи, так что он знал, что я тут ради него.

После матча мы устроили вечеринку за пределами кампуса вместе с футбольной командой. Лана казалась чуть более оживленной, и я надеялся, что к нашему завтрашнему мероприятию ее настроение улучшится.

– Итак, куда ты завтра ведешь меня? – спрашивает она, отхлебывая все то же пиво, которое потягивала с самого нашего приезда.

Я одним движением прижимаюсь к ее губам.

– Засекреченная информация. Если расскажу, мне придется тебя убить.

Она закатывает глаза.

– А ты можешь быть еще банальнее?

– Больше некуда. Ты не пишешь? – Все время, которое я знал Лану, она писала какую-нибудь историю. Это было для нее так же естественно, как дышать.

Она небрежно пожимает плечами.

– Есть у меня один проект, но я практически не работаю над ним.

– О чем он? – Я отпиваю из бутылки.

Она задумалась на минуту, и мне стало любопытно, закроется она опять или нет. Лана никогда не испытывала сложностей с тем, чтобы поделиться со мной своими идеями. Черт, мы так много раз в прошлом обсуждали сюжетные линии и раскрытие персонажей, что я мог бы заявить права на соавторство, и ей нечего было бы возразить. Она знала, что я люблю обсуждать ее работы.

– Это что-то вроде полу-автобиографии, – признается она минутой позже.

– Как называется? – Я знал, что название уже точно есть, потому что название всегда было первым, над чем она думала, как только появлялась идея. У нее была сверхъестественная способность удачно делать этого еще до написания своего гребаного рассказа.

Лана снова немного колеблется, прежде чем ответить.

– «История о нас».

Я давлюсь пивом. Подходит Бретт и хлопает меня по спине.

– Для парней, которые не могут справиться со своим пивом, есть специальное название, – он делает вид, что шепчет. – Телка!

– Каждый по себе судит, придурок.

– Как дела у моей девочки? – Бретт обнимает Лану за плечи, удивив этим и меня, и ее.

– В порядке, – улыбается она ему, и только я могу уличить ее во лжи. Она напряжена до предела.

– Привет, Кэлвин, – раздается голос еще издалека, но я уже узнаю наигранно приторный тон Шелби. Я мысленно вздыхаю. После нашей последней беседы большинство девушек держалось бы от меня подальше. Эта оказалась такой же толстокожей, как носорог.

Улыбка Ланы исчезает, и она неподвижно замирает. Я вытаскиваю ее из подмышки Бретта и прижимаю к себе, затем разворачиваю нас лицом к моей последней ошибке.

– Привет, Шелби. Ты уже знакома с моей девушкой Ланой?

Бретт издает смешок, а Лана в моих объятиях похожа на проклятую статую. Я глажу ее по спине, стараясь помочь расслабиться.

– Нет, – фальшиво улыбается Шелби. – Приятно познакомиться.

Ее приветливость такая же фальшивая, как и улыбка. Губы сжимаются в тонкую полоску, и она окидывает Лану неприкрыто недоверчивым взглядом.

Мне это совсем не нравится.

– Ты что-то хотела? У нас тут приватная беседа. – Я намеренно веду себя грубо, и мне, черт возьми, насрать. Ее вопиющее пренебрежение Ланой раздражает меня.

Бретт фыркает, и пиво льется из его ноздрей.

– Вообще-то я надеялась, что мы сможем поговорить наедине. – Она хлопает ресницами, глядя на меня, а Лана пытается вывернуться из моих объятий. Но я крепко держу ее за талию. Никуда ей от меня не деться.

– Все, что ты хотела сказать, ты можешь озвучить перед Ланой и Бреттом.

Она хмурится, ее красивое лицо удивительным образом преображается. Как будто вся грязь души вырывается наружу.

– Отлично, – шипит она. – Пусть будет по-твоему.

Она достает что-то из сумочки и бросает мне в лицо.

– Я всего лишь хотела вернуть это. Ты забыл их у меня.

Я сжимаю в кулаке свои боксеры, чувствуя, как Лана снова напряглась. Глаза Шелби злобно сверкают, когда она говорит, глядя на Лану:

– После того, как мы переспали.

Раньше мне никогда не хотелось ударить женщину, а теперь я испытал это чувство.

Она склоняет голову на бок.

– Помнишь? – Она проводит кончиком пальца по моей груди, и я не успеваю остановить ее. – У меня до сих пор все болит.

Вот чертова сука.

Хватит с меня вежливости.

Раньше я стоял в стороне и наблюдал, как другие девушки издеваются над чувствами Ланы, но теперь я не собираюсь повторять ту же ошибку. Я отталкиваю ее руку.

– Отвали, Шелби. Нет, я не помню тот единственный раз больше месяца назад. Он ничем мне не запомнился.

У меня дергается щека.