Я знала, почему, но хочется снова и снова слышать эти слова из его уст.

– Расскажи, что произошло после того, как я уехала.

Лана

Прежде чем приступить к рассказу, мы заняли столик и сделали заказ. Что-то я уже слышала через третьи руки и от своего адвоката, но мне было необходимо услышать это от него, даже если я знала, что его слова заставят мой внутренний измеритель чувства вины зашкалить.

– Люди верят в то, во что хотят верить. Я нажил себе немало врагов дома, так что неудивительно, что были и те, кто верил в мою виновность.

– Я слышала, что тебя поместили под домашний арест.

Кадык Кэла совершает скачок.

– Ага. Ты знаешь Бэна Робертса? Он назвал меня насильником перед кучей людей на вечеринке, и я потерял контроль. Немного подправил ему лицо. Некоторые тоже бросились в драку, и она получилась массовой. Я, Фэй, Кай, Брэд, Китон – мы все были арестованы.

– Дерьмо. – Я немного съезжаю вниз на своем стуле. Косвенно, но это моя вина. – Не могу поверить, что Фэй арестовали. Она же, конечно, не участвовала в драке?

– Нет, но в тот вечер с ней творились странные вещи. Потом появились папа с Дэном, и никому из нас не были предъявлены обвинения, но окружной прокурор настоял, чтобы меня поместили под домашний арест, и я вынужден был нацепить один из их гребаных браслетов. – Его лицо искажается. – Не самые радостные несколько недель в моей жизни.

– Прос…

– Детка, – перебивает он, потянувшись через стол, чтобы взять меня за руку, – это не твоя вина. И мы больше не возвращаемся к обсуждению. Даже если это усугубляет твое чувство вины. Все закончилось, и я выжил, чтобы рассказать эту историю.

Я закусываю губу.

– Детка, честное слово, все закончилось хорошо. Папа нанял мне личного репетитора. Она была гребаной занозой в заднице, но я набрал достаточно очков, чтобы пропустить выпускной класс и закончить школу вместе с братом и сестрой. Если бы этого не случилось, меня бы сейчас не было здесь с тобой. – Он массирует мои руки своими большими пальцами. – Иногда что-то случается не просто так.

Его слова заставляют меня почувствовать себя немного лучше.

– У тебя очень доброе сердце, Вонючка.

– Тебе виднее, – его обожающий взгляд проникает мне в душу, – оно принадлежит тебе.

– Никогда не видела тебя с такой романтической стороны, – признаюсь я, восторженно замирая от обожания в его взгляде.

– Детка, я годами тренировал ее для тебя, – нахально подмигивает он, я смеюсь, и все следы моего недавнего переживания испаряются. – Я везунчик.

Его лицо становится серьезным.

– Мы оба. Нам обоим повезло найти друг друга еще в детстве и повезло, что ошибки прошлого не поставили под угрозу наше будущее.

На меня обрушивается цунами новых переживаний.

– Итак, – протягивает он, – история о нас, да?

– Я надеялась, что ты забыл об этом.

– Ни в коем случае. Я там есть?

Я искоса гляжу на него.

– А как ты думаешь?

Его улыбка становится самодовольной.

– Можно мне прочитать?

– Это дерьмо собачье.

Он смеется.

– Ты всегда говоришь так о черновиках.

– В этот раз это правда. Я говорила, что у меня не было времени, чтобы поработать над этим проектом. Когда – или если – я закончу его и он примет приемлемую форму, то я, может быть, рассмотрю возможность показать тебе.

– Может быть? – Я вспыхиваю, а он рывком наклоняется вперед. – Что?

– Там есть кое-что, о чем ты не знаешь. Кое-что, что может тебя взбесить.

– Что, например?

Я закусываю губу. И зачем я стала болтать об этом?

– Ну же, детка. Никаких секретов. Абсолютная искренность – правило, по которому мы играем. Ты расскажешь мне что-то, чего я не знаю, а потом я выдам тебе свой секрет.

Я глубоко вдыхаю для храбрости.

– Я целовала Кента.

Он моргает, глядя на меня в изумлении.

– Что? – через минуту взрывается он, и несколько голов оборачиваются в нашу сторону с неодобрением.

– Тсс, – шепчу я. Так и знала, что не надо было рассказывать.

– Ты не можешь сказать мне, что целовалась с моим братом, и на этом остановиться! – Его глаза пылают.

– Технически я целовала всех твоих братьев.

– Игра в догонялки с поцелуями, когда мы были детьми, не считается! – рявкает он. – И, если я не понял превратно, то, что произошло с Кентом, имело иную природу.

– Я ничего тебе не расскажу, если ты собираешься сердиться. – Я горблюсь, прекрасное настроение вновь улетучивается. – Это ничего не значило.

Я сама была виновата, что подняла такую дурацкую тему, ожидая, что он посмеется. Кэл потер виски.

– Ты не…

– Нет, я с ним не спала! – Я бросаю салфетку. – Ты же знаешь, что у меня был только ты один.

Его это как будто успокоило.

– Расскажи мне.

Я вздыхаю. Теперь он не отвяжется.

– Это случилось за пару месяцев до того, как мы заключили с тобой соглашение. В тот вечер я увидела, как ты лапаешь Люси Паркер на столе во время одной из твоих вечеринок… – Во рту становится горько от одного лишь воспоминания.

Он бледнеет.

– Я не знал, что ты там была.

Напряжение сковало мои плечи.

– Ты устраивал эти вечеринки почти каждую неделю, Кэл. Думаешь, я не смогла бы проскользнуть и посмотреть? Лучше бы я этого не делала. Хотела бы я стереть из памяти все сцены с тобой и другими девушками.

Я смотрю вниз, на стол, сквозь пелену слез. Он берет меня за руку.

– Если бы я мог их забрать.

Я медленно поднимаю голову.

– Да, понимаю. – Воскрешение в памяти всех событий, что годами наполняли мои ночные кошмары, никому из нас на пользу не пошло бы.

И зачем только я повела разговор в этом направлении?

– И? Кент заметил тебя и утешил? – догадался Кэл.

Я киваю.

– Он только приехал туда. Я в слезах сбежала, после того как увидела тебя с ней, и столкнулась с ним. Он увидел, что я очень расстроена, и хотел узнать, почему. Я не могла рассказать ему. Я не могла признаться ему в своих чувствах к тебе, была очень зла и расстроена и не понимала, что делаю. Все, что я знала, – мне было необходимо отвлечься. Необходимо поцеловать кого-то. Чтобы попытаться стереть тебя из своего сердца. И тогда я поцеловала его. Это сделала я, а не он.