мышечной ткани и пригодности в пищу. С момента обнаружения, усилиями людей эти животные распространились по всему Империуму, и в настоящий момент являются основным видом домашнего скота. Взрослые гроксы достигают пяти метров в длину и двух метров в холке. Следует соблюдать осторожность, поскольку данные существа, особенно одичавшие, могут быть весьма агрессивны при защите своей территории или молодняка. Из-за упрямого характера, низкого интеллекта, сложностей в дрессировке и прожорливости, слово «грокс» стало нарицательным для людей и машин, обладающих схожими качествами.

— Спасибо за справку, адепт. Это было весьма познавательно.

— Обратите внимание, сержант Спенсер, — сухо ответствовал Варез. — Даже сей невежда, далекий от благодати Императора, проявляет должное почтение к знанию. Вам не мешало бы поучиться у него.

— Вот давай без этого, — буркнул Джей. — Признаю, твои подсказки иногда бывают очень кстати.

— Как говорили у меня дома, — вставил Вертер, — «Знание — это сила». Вот знал бы я, что за дрянь водится в Черных Тюрмах, в жизни бы туда один не полез.

— Поздно спохватился. Слышал, какие сплетни гуляют по кораблю?

— Нет. Какие?

— Что упырей там было не тридцать восемь, а три тысячи, и что мы все несколько часов героически удерживали единственный проход, мешающий им прорваться на обитаемые палубы и сожрать всех. А тот придурок, который тебя нанял, в решающий момент воодушевил всех своим героическим появлением и с боевым кличем повел нас в решающую атаку, сокрушившую мутантов.

— Как думаешь, меня это волнует?

— Должно, по идее. Потому что именно в таком виде слухи достигли капитана, а он немедленно кинулся к Тору — мало того, что на его кораблей развелось столько нечисти, а он и не в курсе, так еще вдобавок Инквизиция захапала себе всю славу, сойдясь с ними в битве. В общем, Герману пришлось тебя отмазывать. И я одного не пойму — чего ты туда вообще полез? Так хотелось батарейку прикрутить?

— Жалко мне их стало.

— Кого? Матросов?

— Ага. На них всем плевать, их жизни даже не считают. Решил доброе дело сделать, хоть раз в жизни. Как говорили у меня дома, «возлюби ближнего своего как самого себя». Странно, что ничего подобного нет в тексте Имперского Кредо. Там как-то больше про ненависть к мутантам с еретиками и беспрекословное подчинение имперским властям.

— Всех не спасешь, — хмуро сказал Джей. — Да и нечасто нам такой случай подворачивается.

— Раз уже зашла речь про Имперское Кредо, — впервые подала голос Хаддрин. — Расскажи, каким был Император, когда ходил среди людей?

— Мне-то откуда знать? — развел руками Вертер. — Я про его существование узнал чуть больше месяца назад. Говорили, что он мог принимать любой облик по своему усмотрению.

— Верный ответ, — лингвист кивнула. — Тогда расскажи о том, чьей волей ты покинул свой родной мир.

— А, ты вон про что… я знал его как Ричарда Шаттлворта, как и вся остальная планета. Впервые его имя оказалось на слуху, когда отгремела одна довольно крупная война, охватившая целый континент, и выжившие начали восстанавливать разрушенное. Он и появился буквально из ниоткуда. У него было то, что требовалось больше всего — материальные ресурсы и подготовленные специалисты. Ума не приложу, где он их прятал, но что есть, то есть. Он мгновенно разбогател, заключая с местными правительствами контракты на расчистку руин и строительство, потом за бесценок скупил кучу исследовательских площадок, где из-за войны работа застопорилась, назвал это все «Aquila Inc» и вложил практически весь капитал в разнообразные изыскания. Даже в такие, которые не могли дать прибыли в обозримом будущем. Сам он заявлял, что хочет подарить людям звезды. Его слова тогда воспринимали как чудачество богача-романтика…

— Ты ведь встречался с ним лично, верно?

— Один раз, и не стоит из-за этого меня как-то выделять. Была куча людей, которые общались с ним постоянно. Это выглядело как рутинная проверка работы филиала. Да, в общем-то, ею и было.

— И все же, избрал он тебя.

— Избрал? Не думаю. Я был таким же инструментом, как и все в его руках. Даже не инструментом, а расходным материалом, — Вертер криво усмехнулся. — Видишь ли, прошло слишком много времени. Если он действительно имел какие-то планы, засовывая меня в испытательную камеру, то мог реализовать их бессчетное число раз. Я считаю, и в этом меня не разубедит никто, что все это просто одна большая куча трагических, курьезных и просто дурацких совпадений. Как говорили у меня дома, «дерьмо случается». На этот раз оно случилось со мной, вот и все.

— Четвертая заповедь, — мягко сказала Хаддрин, но в ее глазах блестел металл. — Каждый человек имеет место в божественном порядке Императора.

— В порядке Императора — безусловно. Но мы говорим не о нем, а о Ричарде Шаттлворте. О том, кто отправил меня на верную смерть, непонятно ради чего. Если ему нужно было отложить про запас великого воина, хранителя знаний, харизматичного лидера или кого-то в том же духе… что же, он явно выбрал не того кандидата. Я — обычный человек своего мира, выделявшийся разве что скверным характером. Моя аугментика, конечно, была уникальна на тот момент, но прошло бы двадцать лет, и каждый второй щеголял искусственными конечностями или носил бионические органы. Что я тут могу? Масштабы галактики требуют сверхчеловека. Как брат Герион, например, или сам инквизитор Тор.

— Теперь я понимаю, почему Акин не советовал мне говорить с тобой, — Хаддрин протянула руку за чайником и налила себе какого-то горячего и ароматного напитка. — Сам твой образ мышления идет вразрез со всем, что каждый житель Империума впитывает с младенчества. Ты знаешь об Оланиусе Пие?

— Откуда? Я до сих пор читал только летописи, и пока добрался только до Готической Войны.

— Оланиус Пий жил примерно десять тысяч лет назад. Точнее, во времена Ереси Хоруса. Он был обычным человеком, не великим воином, не лидером, не мудрецом, а простым солдатом Имперской Армии. Однако именно ему Империум обязан своим существованием. Когда Император сошелся в бою с Архипредателем, когда получил тяжелые ранения и пал на колени перед ним, именно Оланиус заслонил его собой. В сравнении с Хорусом, его броня была тоньше бумаги, а оружие — не опаснее фонарика. И все же он восстал против сосредоточия Губительных Сил, всего на секунду отвлек внимание, и своей жертвой дал Императору собрать силы для ответного удара. С тех времен он почитается как первый и величайший святой.

«Мне кажется, что его никогда не существовало, и описываемый подвиг — не более чем выдуманная легенда, призванная облагородить образ простого парня с лазганом», — подумал Вертер про себя, но решил не