– Да.

– Просто чтобы выстрелить в тебя?

– Да.

– Как так вышло, что ты сто́ишь таких денег? Кто ты такой? – Кэтрин вскинула руки. – А, ну да. Эван. Вот ты кто. Человек из Ниоткуда.

Эван остановился за столом, глядя на замершую в другом конце комнаты женщину.

Она подняла руку, провела пальцами по щеке. Порез уже практически зажил, осталась лишь небольшая царапина.

– Почему они хотят убить тебя?

– Я не знаю.

– Но они выкупили мой долг у моих кредиторов, только чтобы выманить тебя. Они забрали моего отца у тех бандитов. Это они… убили папу?

Слова звенели в воздухе, как разбившееся стекло.

– Да.

Слезы на ее щеках блестели в мерцающих огнях города.

– Мне жаль, – сказал Эван.

Кэтрин протерла глаза.

– Твои плохие парни – они еще опаснее?

Эван кивнул.

– Еще опаснее, чем убийцы из Вегаса?

Эван снова кивнул.

– Теперь я слишком много знаю: о том, что они сделали с папой и в мотеле, и то, что им нужен ты. Я даже не могу убежать. Теперь мне угрожает еще бо́льшая опасность. Из-за тебя.

Эван оперся на стойку из искусственного камня, уставленную черными пакетами из ресторана по соседству. Когда он приехал, Кэтрин как раз ела. Жареные шампиньоны, тигровые креветки с соусом юдзу, кусочки филе с морским ежом – от аппетитных запахов у него заурчало в животе.

В мусорной корзине сбоку от Эвана валялась пустая бутылка «Паверада». Чувство вины сдавило его горло, щеки покраснели. И будто нарочно, его мобильный телефон пискнул.

GPS-сигнал активировался и сейчас передавался из пищеварительной системы Кэтрин на чип за ее ухом и на телефон Эвана.

Телефон пискнул еще раз, и Эван отключил сигнал.

– Что это? – спросила Кэтрин.

– Ничего важного.

К счастью, она сразу же возобновила свое хождение по комнате.

– Господи Иисусе, разве ты не должен был мне помочь? В этом же была идея, ведь так? Волшебный телефонный номер. «Вам нужна моя помощь?», «Раньше все было в порядке». Ты должен был защитить меня…

– И я это сделаю. – Эван помолчал, чтобы успокоиться. – Поверь мне, и я смогу тебя защитить. Несмотря ни на что. Это все, что нам остается. Понимаешь?

Кэтрин повернулась к нему – ее силуэт выделялся на фоне окна, подсвеченный огнями Стэйплс-центра. Из клуба на другой стороне улицы доносилась кавер-версия песни из репертуара «Mumford & Sons», исполняемая местной группой. Слова можно было разобрать с трудом, но звуки банджо были слышны отчетливо: «will wait, I will wait for you».

Кэтрин была одета в футболку, которая была ей велика и сползала с одного плеча, обнажая бретельку лифчика. Волосы пребывали в беспорядке. В тусклом свете помада женщины казалась темной, цвета венозной крови, а зеленые глаза сияли в свете уличного фонаря.

– Значит, теперь только ты и я, – сказала Кэтрин. – Против всего мира.

На ее губы через окно упал луч света, и на мгновение они снова стали ярко-красными. По белоснежной щеке стекла слезинка. Кэтрин отвернулась.

– Я прощаю тебя, – произнесла она.

Эван облизнул губы.

– А я нет.

– Иди сюда, – позвала Кэтрин, глядя в окно.

Эван подошел к ней. Когда он оказался близко, Кэтрин протянула руку за спину, схватила его за футболку и привлекла к себе сзади. Эван прижался к ней. Он почувствовал запах ее волос и понял, что теряет контроль над собой. Кэтрин вильнула бедрами, и ее джинсы поползли вниз, а потом и его брюки тоже.

Ее джинсы лежали у щиколоток, Кэтрин высвободила одну ногу и отставила ее в сторону. Ее футболка поползла вверх. Кожа на спине женщины была гладкой, бледной. Эван положил руки ей на бедра. Кэтрин прогнулась, ее ладони и локти легли на стекло. Казалось, они двигались в одном ритме с неоновым пульсом города внизу. Дыхание Кэтрин оседало на стекле, снова и снова, снова и снова.

Чуть позже они лежали на матрасе и смотрели на город за окном. Эван гладил изгибы ее тела, касаясь пальцами бедра. На левой лопатке Кэтрин была татуировка – иероглиф, обозначающий «страсть», хотя третья горизонтальная линия вышла слишком короткой. Они следили за сиянием огней на фривее.

– Все эти машины там, – проговорила Кэртин. – Смотрю на них, на всех этих людей, и думаю: почему я? Почему не они? Хреново так говорить, я знаю, но не могу не думать об этом с тех пор, как все началось. Я хочу сдаться. Но в этом кошмаре нет выбора. Когда люди говорят о том, что надо собраться – может, у них просто нет другого выбора? Приходится продолжать, пока все не закончится.

Эван гладил ее, пока Кэтрин не заснула, а потом осторожно встал с матраса, стараясь не разбудить женщину. Он подумал, что к этому моменту от Третьей заповеди вообще ничего не осталось. Еще одно нарушение абсолютного правила. Похоже, это начало входить у него в привычку.

Эван подошел к холодильнику, вынул оттуда бутылку воды. С другой стороны комнаты послышалось жужжание.

Это жужжал его телефон в кармане отброшенных брюк.

Эван застыл. Пол под его босыми ногами был холодным, но вовсе не поэтому по его коже поползли мурашки.

Седьмая заповедь гласила, что не должно быть больше одной миссии одновременно. Он вполне понятно сказал Морене: «Сообщите мой номер только одному человеку. Поняли меня? А затем забудьте его навсегда».

Телефон снова зазвонил. Эван подошел к своим брюкам и вынул его из кармана. Номер был ему незнаком. В нескольких футах от него на матрасе мерно посапывала Кэтрин. Эван отошел к раковине, включил воду, чтобы ее шум заглушал прочие звуки, и принял вызов.

Его голос сорвался, и Эвану пришлось повторить фразу.

– Вам нужна моя помощь?

– Да, – ответил испуганный мужской голос. – Dios mio[5], я сделаю что угодно. Это правда? Вы правда можете мне помочь?

Эван перевел взгляд на спящую Кэтрин. На ее обнаженном плече виднелась татуировка.

– Откуда у вас этот номер?

– Мне дала его девушка.

Эван почувствовал пульсацию в животе – подозрение перерастало в нечто иное.

– Как ее зовут?

– Морена Агилар.

– Как она выглядела?

– Тощая девочка-подросток! У нее ожог на руке. Она сказала, что вы ей помогли. Сказала, что вы спасли ее младшую сестру от плохого человека. Она сказала, что вы и мне поможете.

Эван всем телом почувствовал холод ночного воздуха. Волосы у него на голове встали дыбом. В этот момент все, что произошло за последние четыре дня, оказалось под сомнением.