Эван уже собирался открыть балконную дверь, просунув руку сквозь дыру в стекле, но тут входная дверь распахнулась. Он едва успел скрыться из виду до того, как в квартиру вошла женщина-полицейский, освещая себе дорогу фонарем. Эван прижался лопатками к стене рядом со стеклом, надеясь, что женщина, как и во время прошлых проверок, сперва осмотрит кухню. Но луч фонаря явно приближался к нему, перемещаясь туда-сюда.

Она шла прямо на балкон.

Эван осторожно подпрыгнул, схватившись руками за крышу. Рядом щелкнула и затарахтела открываемая женщиной-полицейским дверь. Эван подтянулся и забросил на крышу ноги, как гимнаст, выполняющий подъем-переворот. Когда ботинки женщины-полицейского застучали по полу балкона, Эван лег на крышу животом и убрал руки от края. Его футболка зашуршала по рубероиду, и луч фонаря взметнулся вверх, будто в научно-фантастическом фильме. Эван затаил дыхание, стараясь не шевелиться. Луч скользнул вдоль края крыши. Отсюда Эван мог уловить даже запах духов женщины-полицейского.

Наконец луч фонаря опустился. Послышались удаляющиеся шаги, дверь закрылась, и Эван выдохнул. Он поднял голову, отметив про себя, что отсюда вид на площадь ничто не закрывает, а переулок, в котором их с Кэтрин обстреляли, когда они уходили через припаркованный там фургон, был как на ладони.

Значит, когда он вывел Кэтрин из ресторана, Слетчер забрался на крышу и дальше стрелял отсюда. Эван, все еще лежа на животе, повернул голову.

Рядом с ним выходила на поверхность вентиляционная шахта. Решетка была прикручена к ней болтами. Из четырех болтов два едва держались.

Кто-то отвинтил решетку и потом в спешке привинтил ее обратно.

Эван перекатился в сторону, отвинтил болты и убрал решетку, а затем вынул из кармана фонарь и посветил мощным лучом в шахту.

Как он и ожидал, десятью метрами ниже была спрятана снайперская винтовка.

Похоже, это была винтовка «Макмиллан» калибра 308, полицейский вариант. Такую легко достать, и она довольно распространена, поэтому ее сложно отследить. То, что Слетчер оставил оружие на месте преступления, было почерком высококлассного наемного убийцы, который знал, что баллистическая экспертиза все равно позволит выйти на оружие. Рядом со стволом винтовки лежала пара латексных перчаток – хороший выбор, поскольку отпечатки, которые оставляют кожаные перчатки, уникальны. Рядом с ними лежало что-то белое. Эван присмотрелся и понял, что это медицинская маска.

Он почувствовал, как по его венам заструился адреналин.

Прежде чем покинуть место преступления, Слетчер не просто избавился от винтовки. Не просто выбросил перчатки, на которых могли остаться следы пороха. Медицинская маска была свидетельством того, что он был настоящим профессионалом. Если бы его арестовали в тот момент, когда он покидал место происшествия, и провели анализ носовых пазух на предмет пороховых газов, благодаря маске эксперты ничего бы не нашли.

Внезапный шум отвлек Эвана от мыслей – распахнулся люк, ведущий на крышу. Если бы люк открывался в другую сторону, его бы тут же заметили, а так копу нужно было выйти на крышу, чтобы увидеть Эвана.

Эван быстро вернул вентиляционную решетку на место, вставил в отверстия болты и откатился в сторону, уже видя луч фонаря.

Осторожно свесившись с крыши, Эван спрыгнул вниз, на балкон, спружинив на полусогнутых ногах, и оказался прямо напротив вырезанной в стекле дыры.

Он услышал, как внизу застучали о тротуар упавшие болты. Протянув руку через отверстие в стекле, Эван отпер дверь, медленно приоткрыл ее и вошел внутрь как раз в тот момент, когда на крыше над его головой зазвучали шаги женщины-полицейского. Теперь луч фонаря светил с крыши вниз. Впрочем, Эван был в безопасности, вне поля зрения.

Играя в кошки-мышки, он испытывал судьбу. Нужно было поторапливаться. Эван наклонил голову, осматривая ковер, на котором все еще оставались следы от пылесоса. Всюду виднелись следы ног полицейских, но в одном месте Эван заметил три отметины, образующие треугольник.

Подставка для снайперской стрельбы.

Свет фонаря исчез, и Эван услышал шаги женщины-полицейского, направляющиеся к люку.

Эван осмотрел потолок над отметинами на ковре и заметил блеск металлической скобы. Потолок был низким, так что он смог дотянуться до скобы и вынуть ее. Под ней был небольшой клочок ткани – скорее всего, оставшийся там после того, как криминалисты сняли зеленую драпировку. Такая драпировка от потолка до пола обычно использовалась, чтобы спрятать снайпера от посторонних глаз. Эван поднес клочок ткани к окну, чтобы рассмотреть его в неоновом свете, падавшем от ворот пагоды. Конечно, ткань была достаточно прозрачной, чтобы Слетчер мог через нее видеть и стрелять, но недостаточно темной, чтобы скрыть блеск прицела в солнечном свете.

Встреча с Кэтрин должна была состояться в полдень. Пока они добрались до Чайнатауна, было уже двенадцать тридцать, солнце стояло в зените.

Если бы Эван приехал в ресторан в любое другое время дня, он не заметил бы блика. Подумав над тем, как ему повезло, он выдохнул и продолжил осмотр.

Наконец Эван оказался перед тем местом, где стояла подставка. На единственной фотографии Слетчер нес ящик в правой руке, поэтому Эван повернулся у воображаемой винтовки так, будто стрелок был правшой, и посмотрел через воображаемый прицел.

Увиденное подтвердило его худшие опасения. Зубы Эвана сжались так, что на щеках у него заиграли желваки.

Сквозь дыру в стекле он отлично видел ресторан. Учитывая то, как он сидел тогда, его тело закрывало Кэтрин.

Слетчер целился не в нее.

Он целился в Эвана.

Эван шел вдоль набережной реки Лос-Анджелес, пытаясь развеяться. Река была мало похожа на реку, когда несла свои загрязненные воды по закованному в бетон руслу. Вдоль берегов росли кустарники. Набережная была покрыта граффити. То тут, то там лежали похожие на мешки с пшеницей тела бездомных – то ли мертвых, то ли упившихся до полусмерти, то ли изможденных. Несмотря на то что река текла прямо через центр города, это место совсем не выглядело как центр – скорее как некий опустошенный иной мир, отвергнутый Богом и людьми.

На пути Эвану попадались перевернутые тележки из супермаркетов, проколотые шины, иногда в его поле зрения возникал проржавевший остов автомобиля, разбитого каким-нибудь кретином, решившим поиграть в высохшем русле в стритрейсеров.

Отовсюду доносились звуки дорожного движения, но самих машин видно не было. Над головой в темном небе плясали отсветы неоновой рекламы, был слышен шорох шин проносящихся мимо автомобилей – было в нем что-то первобытное, похожее на ритмичный стук крови в висках. Эван вышел к дорожке, которая проходила под транспортной развязкой Восточного Лос-Анджелеса, где пересекались хайвей сто один, шоссе шестьдесят и трассы пять и десять. Он где-то читал, что это самая загруженная транспортная развязка в мире, каждый день ее пытается преодолеть около полумиллиона машин.