– А к чему или к кому приближалась?

– В том-то и дело, что ни к кому и ни к чему. Просто гуляла по двору, уходила за дом и опять возвращалась.

– Интересно, окна Гульковой выходят во двор или нет. Дай подумать. – Мирослава задумалась, вспоминая своё посещение квартиры Екатерины Григорьевны Еловецкой, соседки Гульковой, и прикидывая в уме расположение квартиры убитой. Через некоторое время она сказала: – Гостиная и кухня выходят на территорию, находящуюся за домом. Но окна спальни точно выходят во двор.

– В принципе, ревнивую жену должна была интересовать спальня.

– Не скажи, – покачала головой Мирослава, – мало ли где может охватить любовников желание развлечься.

– Однако нам неизвестно, спал ли с Гульковой сын Васянина.

– Зинаиде это тоже было неизвестно. Но раз она наблюдала за домом Гульковой, то, значит, подозревала мужа в изменах.

– Вы будете говорить с Зинаидой Сергеевной?

– Пока не знаю. Шерсть Снежка я отвезу завтра Наполеонову. Пусть эксперты сравнят её с той, что обнаружена в квартире Гульковой. Вот если бы хоть какие-то следы Зинаиды Васяниной были обнаружены на связке с ключами, – проговорила она мечтательно, – тогда другое дело.

– Я бы на вашем месте не возлагал слишком больших надежд на эти ключи, – заметил Морис.

– Будет очень жаль, если ты окажешься прав.

– Несомненно, но лучше не возноситься ввысь только затем, чтобы потом плюхнуться вниз. И вообще, давайте ужинать! Чувствую, что и форель, и картофель готовы.

– Это лучшее из того, что я от тебя сегодня услышала, – рассмеялась Мирослава.

Ночь пролетела быстро. В мае светает в четыре часа утра и, конечно же, начинают петь столь любимые Морисом соловьи. Правда, на этот раз он проспал до семи. А когда спустился вниз, Мирослава с Доном уже сидели на крыльце, чуть ли не обнявшись.

– Завтрак скоро будет готов, – сказал Морис слегка охрипшим спросонья голосом.

– Тебе помочь? – спросила Мирослава.

– Если не очень лень, то наберите в теплице немного клубники.

– Лень, но не очень, – рассмеялась она. Сходила на кухню, взяла глубокую миску и отправилась в теплицу. Дон проследовал за ней.

Сразу после завтрака Волгина отправилась в город, оставив Мориса и Дона на хозяйстве.

Мирослава неспешно вела автомобиль, на ходу обдумывая, что и как она скажет Наполеонову. Шура о её скором приезде, конечно же, не подозревал.

И тут она боковым зрением заметила возле обочины дороги знакомую фигуру. Мирослава сдала немного назад и затормозила. Точно! Оперативник Дмитрий Славин. Опустила стекло и окликнула:

– Дима! Ты чего здесь загораешь?

– Да вот, встала, – он кивнул на свою машину, – и ни тпру, ни ну.

Мирослава вышла из своей «Волги».

– Хочешь я позвоню Люсе Стефанович и она быстро вернёт твоей машине тонус?

Стефанович была подругой Мирославы и владела на пару с отцом автосервисом.

Славин в ответ только вздохнул, представив, что на несколько дней останется без машины. «Здравствуй снова, общественный транспорт», – подумал он про себя без энтузиазма.

– Понятно, – сказала Мирослава, – тогда открой капот.

– Я уже открывал, – признался он.

– И что?

Он пожал плечами.

– Тогда открой ещё раз.

Славин вздохнул и выполнил её распоряжение.

Мирослава внимательно осмотрела открывшийся мотор и велела:

– Принеси инструменты.

Славин снова пожал плечами и принёс инструментальный ящик. Прошло пять минут, десять. Мирослава продолжала возиться с мотором, а Дмитрий стоял поблизости и старался не проявлять нетерпения. Через пятнадцать минут он подошёл поближе.

– Не мельтеши, – попросила она.

И он снова попятился. Наконец она распрямилась.

– Думаю, всё в порядке.

– Спасибо! – обрадовался он.

– Пока не за что, иди попробуй завести машину.

Мотор работал.

– Вот и хорошо. Дай мне воды и мыло, если есть.

Он быстро достал всё, что было нужно. Они отошли к краю дороги, он полил ей на руки из бутылки. Потом протянул свой белоснежный платок. Она усмехнулась, взяла платок и молча вытерла руки.

– Мирослава, спасибо огромное, – принялся снова благодарить он.

– Будь ласка, – пожала она плечами.

– Что?

– «Пожалуйста» по-украински. Это я от брата нахваталась украинских словечек.

– У тебя есть брат?

– Двоюродный.

– Понятно. – Он взял из её рук платок. – Сохраню на память.

– Только своей девушке не говори об этом.

– Которой? – спросил он.

– Если у тебя их много, то не говори ни одной.

– Ладно. – Ироничная улыбка тронула его губы. – А ты куда ехала?

– К Шуре.

– Тогда счастливо!

– Тебе тоже. Если что, обращайся.

– Всенепременно, – широко улыбнулся оперативник и, замедлив шаг, спросил: – А это правда, что под капотом твоей «Волги» вместо обычного мотора зверь?

– Правда, – кивнула она и помахала ему рукой.

«Волга» Мирославы только с виду была старой советской «Волгой», на самом же деле ей ничего не стоило догнать и перегнать любой гоночный автомобиль. Но детектив не афишировала возможностей своей машины и использовала их только при необходимости. К тому же она была виртуозным водителем. Шура Наполеонов был уверен, что она не только промчится по горящему мосту, но и проскользнёт вместе с машиной в ушко иглы, если, конечно, очень нужно будет.

В кабинете следователя пахло колбасой. Бутерброды были аккуратно разложены на тарелке.

Наполеонов, как и ожидалось, не обрадовался приходу подруги.

– Ты чего тут закусочную устроил? – спросила Мирослава с порога.

– Ничего не закусочную, – проворчал он, – я позавтракать не успел.

– И теперь ешь эту гадость, – сморщила она нос.

– Это не гадость, а колбаса.

– Ты хоть представляешь, из чего её теперь делают?

Наполеонов напыжился и произнёс:

– Отто фон Бисмарк сказал: «Колбаса и политика: если хотите наслаждаться ими – не смотрите, как они делаются».

– Ага, только при Бисмарке, как я предполагаю, колбаса ещё была вполне съедобной.

– А ты знаешь, что колбаса очень древний продукт? – неожиданно вдохновился Наполеонов. – Упоминания о колбасе есть в древнегреческих, вавилонских, китайских письменных источниках, относящихся приблизительно к 500 году до нашей эры.