– Так что же не поставили камеру на место?

– А то ты не знаешь, как у нас всё неспешно делается.

– Ладно, а там ещё где-нибудь камеры есть?

– Ближайшая на банке.

– У тебя есть копия?

– Есть, но ты только представь, сколько там прошло народу. Люди шли в банк, выходили из банка.

– И мимо проходили.

– Точно.

– Но вы просмотрели её?

– Да! Глаза заболели!

– Знакомых лиц нет?

– Ни одного.

– Прекрасно! А теперь можно я просмотрю?

– Тебе что, делать нечего?

– Угадал.

Он внимательно посмотрел на неё и вздохнул.

– Шура, пожалуйста!

– Ладно! Смотри! – Он кинул ей флешку, которую она ловко поймала на лету, и указал на стоящий в углу на маленьком столе компьютер.

– Спасибо, – обрадовалась она. И уже собралась начать просмотр, как вспомнила о Морисе, набрала его номер и тихо проговорила: – Я задержусь.

– Надолго? – спросил он.

– Точно не знаю.

Наполеонов догадался, кому она звонит, и сказал:

– Передай от меня привет.

– Тебе привет от Шуры!

– Спасибо, и ему, – ответил Морис.

Включив компьютер, она вставила флешку и уставилась на монитор.

Банк располагался в удобном месте, и людские потоки стекались к нему отовсюду. Двери банка то и дело открывались и закрывались, то впуская, то выпуская людей. Через полчаса от этого бесконечного мелькания у Мирославы начали чесаться глаза. Она быстро-быстро поморгала и решила сосредоточиться на тех, кто не заходил в банк, а просто проходил мимо. Это у неё тоже заняло немало времени и не принесло никакого видимого результата. Она уже была готова признаться Наполеонову, что он прав и нет от банковских камер им никакого толку, но что-то помешало ей озвучить свои мысли. Поэтому, когда Наполеонов, принимая у неё флешку, спросил: «Ну как, теперь твоя душенька довольна?» – Мирослава только пожала плечами.

Следователь тяжело вздохнул, давая понять, что дивится её упрямству.

Она чмокнула его в макушку и напомнила:

– Шура, не забудь шерсть Снежка передать Незовибатько.

– Сказал же, что передам, – поморщился он от её напоминаний, как от зубной боли.

– Немедленно! Я позвоню Афанасию Гавриловичу и предупрежу его.

– Звони, – отмахнулся Наполеонов.

Она так и сделала, едва спустившись в вестибюль и кивнув на прощание дежурному, набрала номер эксперта-криминалиста. Едва Незовибатько включил связь, как она сразу же проговорила:

– Здравствуйте, Афанасий Гаврилович!

– Мирославушка! Здравствуйте, – сразу же узнал её он.

– Я по делу, – произнесла она покаянным голосом.

– Я другого от вас уже и не ожидаю, – ответил он с напускной печалью.

Она тихо рассмеялась:

– Я там Шуре принесла шерсть.

– Надеюсь, что не с паршивой овцы, – пошутил криминалист.

– Нет, от шпица. Сравните её, пожалуйста, с той, что вы изъяли из квартиры Гульковой.

– Вот оно что, – сразу став серьёзным, проговорил Незовибатько. – Вы думаете, что шерсть принадлежит одной и той же собаке?

– Да, я так думаю. Но нужен ваш вердикт.

– Он будет у вас, Славушка. Я сейчас позвоню Наполеонову и потороплю его. Или даже лучше пошлю к нему своего помощника.

– Спасибо вам, Афанасий Гаврилович.

– Так пока же и не за что. Позвоните мне дня через два.

– А поскорее?

– Я бы и рад. Но сейчас никак. У нас вся очередь не то что по дням, по часам расписана. Я и так уж постараюсь исхитриться.

– Спасибо, Афанасий Гаврилович.

– Будь ласка, – отозвался эксперт и отключился.

Мирослава улыбнулась и собралась ехать домой. Но выехав из города, она передумала…

Весна с каждым днём всё ярче расшивала зелёный кафтан мая, расцвечивая его жёлтыми, белыми, розовыми, лиловыми, алыми красками.

Воздух пропитывался ароматами цветов и кустарников. Пожалуй, только весной так преображался мегаполис. Парки, скверы и совсем маленькие «уголки отдыха» в это время превращались в настоящие оазисы, казалось бы, нетронутой природы.

Эту сладкую иллюзию разрушали только мчащиеся по широким дорогам и шоссе в четыре ряда автомобили.

Но в микрорайонах, где по-прежнему были узкие дороги, разделённые аллеями, засаженными деревьями, аромат черёмухи и сирени перебивал запах выхлопных газов.

Выехав за пределы города, Мирослава прибавила скорость. Доехав по шоссе до второго перекрёстка, она решила пока не ехать прямо, в сторону дома, где её ждали Морис и Дон. И хоть совесть легонько ущипнула её за бок, она всё-таки свернула направо, на дорогу, ведущую в коттеджный посёлок, в котором жила тётя Мирославы писательница Виктория Волгина со своим мужем Игорем Коломейцевым и котом Феликсом.

Если бы Мирославу спросили, что это на неё нахлынуло, она бы сразу не смогла ответить на этот вопрос. Просто она почувствовала, что ей нужно ненадолго отвлечься от работы и сделать это лучше не дома. Можно было бы, конечно, не покидая территории города, заехать к подруге Люси, которая сейчас, скорее всего, находится в своей конторе в автосервисе или в офисе отца, оформленном в стиле ретро, копируя старый советский гараж. Но Люси тотчас же начнёт грузить её подробностями своих любовных приключений и, хуже того, примется расспрашивать её о Морисе. В этом отношении подруга Мирославы Люси была неординарной девушкой – увлечение Миндаугасом не мешало заводить ей романы с другими парнями. Мирослава невольно улыбнулась.

Короче, это совсем не то, что было нужно Мирославе на данный отрезок времени. Тётя же совсем другое дело. Мирослава не позвонила Виктории заранее, поэтому ничуть не удивилась, что ворота ей открыл дядя, тётин муж Игорь Коломейцев. По его блеснувшим глазам Мирослава догадалась, что дядюшка ей рад. Она неизменно называла Игоря дядей, хотя он был старше её на три года и на шестнадцать лет моложе своей жены. То, что Игорь женился на Виктории по большой любви, ни у кого не вызывало сомнений, в том числе и у Мирославы, которая была пристрастным наблюдателем.

Чмокнув Игоря в щёку, Мирослава проговорила:

– Как у вас тут хорошо!

– Думаю, что у вас не хуже, – улыбнулся Игорь в ответ.

– Вообще-то, да, – согласилась Мирослава и похвалилась: – Морис зелёную изгородь высадил в виде лабиринта, думаю, что скоро там можно будет в прятки играть.

– Надо будет приехать к вам и посмотреть на это Миндаугасово чудо.