* * *

Перед залом Совета герцог остановился и обернулся к Аше. – Говорить предоставь мне, – серьезно предупредил он. – Я умею обращаться с Советом. Внуши им, что собралась ограбить дочиста, а потом проси того, что тебе на самом деле нужно. – Дождавшись ее кивка, он повернулся к двери. – Тогда…

Грохот раскатился по всему залу – Элосьен распахнул дверь могучим ударом и пожал плечами на ошарашенный взгляд девушки.

– Чтобы вывести их из равновесия.

Он шагнул в дверь, величественно откинув голубой плащ. Аша поспевала следом.

– Как это понимать? – испуганный вскрик из зала поддержали другие голоса. Однако при виде Элосьена все смолкли.

По пятам за Стражем Севера тащилась Аша, за ней молодой слуга. На этот раз почти все места в зале оказались заполнены; в стороне от старших сидел еще один человек в голубом плаще, а рядом с ним торопливо скреб пером по бумаге одаренный помоложе. По всей видимости, шло официальное заседание Совета.

Старший Эйлинар побледнел, переводя взгляд от Элосьена к Аше и обратно. В зале установилась мертвая тишина, даже перо больше не шуршало, потому что писец застыл в изумлении. Не менее ошеломленным выглядел второй блюститель.

– Герцог Андрас, – разбил ставшее невыносимым молчание Нашрель. – Нас не известили о вашем…

– Нет, не известили. – Сравнительно дружелюбный тон, каким герцог говорил с Ашей, пропал. Он свысока глянул на блюстителя и писца, бросил им:

– Прочь!

Оба исчезли прежде, чем Страж Севера снова повернулся к Нашрелю.

– А теперь, старший Эйлинар, обсудим причину моего визита.

Нашрель озирался, словно в поисках выхода.

– Ей нечего сказать, ваша милость, – заговорил он. – Мы не стали беспокоить вас…

– Вы не желали делиться, – второй раз подряд перебил его герцог и раздраженно выдохнул. – Я, старший Эйлинар, стараюсь не злоупотреблять четвертой догмой, но иногда сам удивляюсь, чего ради?

На галерее воцарилось молчание, Нашрель же пристыженно потупил глаза. Смутились и еще несколько членов Совета.

– Приношу извинения, ваша милость, – выдавил наконец Нашрель. – Она единственная пережила бойню, и мы хотели оставить ее поближе к себе, понаблюдать, чтобы выяснить причину. Однако нам следовало поставить вас в известность.

– Оставить поближе? Вы превратили ее в тень и приставили к работе, – буркнул Элосьен. – Не узнай я, так бы она тут и сгнила.

Нашрель кашлянул.

– Смею спросить, как вы узнали о девушке?

Взгляд, которым ответил ему Элосьен, заставил Нашреля отвести глаза.

Глава Надзора затянул паузу еще на несколько секунд, затем, скрестив руки на груди, заговорил.

– Если вы упрямо ведете себя как дети, с вами и обращаться будут как с детьми. Девушка уходит со мной.

Нашрель побагровел.

– Почему? Зачем она вам понадобилась?

– Это мое дело, – отрезал герцог.

– Простите, Страж Севера, но вы не вправе! – Нашрель от волнения плевался слюной. – Чтобы забрать из Тола одного из нас, нужно разрешение Совета. Так гласит договор.

– Как неудачно, что вы предпочли вывести ее из-под действия договора, – съязвил Элосьен, в упор разглядывая Нашреля. – Она, как ты, может быть, заметил, больше не одаренная.

– Но без причины, не выдвинув никаких обвинений… Вы не можете забрать ее против воли!

– Она согласна.

Все взгляды обратились к покрасневшей Аше. Нашрель недоверчиво переспросил.

– Это правда? – Он подался к ней. – Если ты скажешь, что не согласна, он не сможет тебя забрать, дитя.

Аша твердо ответила на его взгляд.

– Я хочу уйти. – Последовало ошеломленное молчание, Нашрель, разинув рот, тупо уставился на нее.

Впрочем, старший сразу опомнился, покосился на Элосьена и с нескрываемой досадой отвел глаза.

– Забрав ее, Страж Севера, ты лишаешься последней надежды найти его.

Аша не поняла, о чем речь, но в зале стало очень тихо, словно все присутствующие перестали дышать. Элосьен шагнул вперед, и девушке впервые показалось, что его самообладание может дать трещину.

– Это угроза?

Нашрель сглотнул.

– Нет, конечно, нет, ваша милость, – поспешил он, заслонившись от герцога рукой. – Я лишь хотел сказать, что, наблюдая за этой девушкой, мы могли бы узнать что-то полезное. Если вы ее заберете, мы ничего не узнаем.

Аша, совсем запутавшись, впилась взглядом в Элосьена. Тот явно, хоть и против воли, признавал правоту Нашреля и долго медлил, задумчиво потирая подбородок.

– А если я пересмотрю свою позицию относительно присутствия вашего представителя при дворе?

У Нашреля загорелись глаза, по рядам одаренных на галерее прошел взволнованный шепот.

– Что вы предлагаете, ваша милость?

– Один одаренный представляет Тол Атьян. Аша-лия становится его ученицей, – объяснил Элосьен. – Тол платит ей жалованье. Ваш представитель обучает ее и продолжает наблюдать, выясняя причины атаки на школу и ее спасения.

До Аши не сразу дошел смысл предложения герцога; поначалу она решила, будто ослышалась. Представители были послами Толов при дворе; даже ученица такого посла войдет в посольство Атьяна.

Для любого одаренного это была бы высокая честь, для нее же…

Как видно, то же пришло в голову и Нашрелю, потому что он, бросив взгляд на Ашу, задохнулся от изумления.

– Но ведь она… тень! – воскликнул он. – Знаете ли вы, сколько одаренных убить готовы ради этого поста? И как она может представлять Тол? Вы, конечно, понимаете, что нам нужен…

– Либо так, либо никак, Нашрель, – оборвал его герцог. – Для этой роли дар ей не понадобится. Ее положение может даже оказаться выгодным: когда Великие дома узнают, что она не из людей Шадрехина, при ней станут говорить свободнее, чем говорили бы при одаренном. – Он помолчал. – Во всяком случае, вслух тебе придется объяснять все именно так, ведь ты не желаешь открывать, что в Каладеле были выжившие. Настоящая причина ее перехода во дворец не выйдет из этих стен. Никогда. А если выйдет, я буду знать, кто проговорился, и изгоню вашего представителя. Вторично.

– Кажется, ваша милость, вы не сомневаетесь в нашем согласии? – грубовато спросил Нашрель.

Элосьен вздохнул.

– Если откажетесь, я уведу с собой Ашалию, а вы останетесь без места при дворе. Так что это выгодная сделка, Нашрель. Большего тебе не выторговать.

Нашрель смотрел на герцога так, что Аше послышался скрежет зубовный. Наконец он обратился к Совету:

– Есть возражения?

Галерея молчала, и Нашрель с исказившимся лицом повернулся к Элосьену.