Он не мстил, нет, боже упаси! Он просто возвращал то, что у него когда-то взяли.

– Ну что, Анастасия Павловна, хотите помолчать? Или поговорим? – спросил Большаков, когда они уселись рядом на заднем сиденье его служебного автомобиля.

– Поговорим, – вздохнула Настя. – Конечно, лучше бы мне помолчать, но я ведь не выживу, если не узнаю, что происходит. Любопытство погубило кошку.

– Происходит то же, что и всегда, – скупо улыбнулся Константин Георгиевич. – Борьба кланов обостряется в преддверии вероятной смены правительства и, соответственно, нашего министра. Руководство следственного комитета по округу получило информацию, что молодой следователь собирается допрашивать ветерана МВД, люди обеспокоились тем, что у этого следователя не хватит ума повести себя правильно, кто-то связался с окружным УВД, вышел на Сорокина, попросил проконтролировать, Сорокин вызвал оперов, выяснил, что за информацию они против вас собрали, схватился за голову и позвонил мне. А я попросил Сташиса и Дзюбу помочь.

– Это официальная версия?

– Само собой.

– А неофициальная?

– Опера действительно что-то такое выкопали, что можно, при большом желании, интерпретировать нужным образом, и Сорокин решил разыграть эту карту, дождаться критического развития ситуации и сделать вид, что проявил бдительность и не дал обидеть заслуженного офицера в отставке. Наверняка он сразу понял, что информация пустая, но виду не подал, и даже наоборот, поощрил подчиненных, мол, действуете в правильном направлении. Он близко дружит с Борзуном, начальником окружного следствия, так что не удивлюсь, если тот соответствующим образом напутствовал своего следователя, дескать, не давай спуску этой бабе-ветерану, у нас независимое правосудие, и мы не станем закрывать глаза на преступное поведение бывших соратников, для нас все равны. Давай, сынок, старайся, прижми ее к стенке, раздави, как вошь поганую. Ну, что-то в таком духе.

– То есть Сорокин и начальник следствия округа в сговоре?

– Наверняка. И должен заметить, что у них все получилось: Борзун якобы забеспокоился и подал сигнал, Сорокин якобы забил тревогу и позвонил мне, я примчался вас выручать. Они – белые и пушистые, а я теперь у них в долгу. Если при кадровых перестановках я уцелею, то они смогут рассчитывать на мою поддержку, а если не уцелею, то силу наберут те, кто и сейчас их поддерживает. Вот такой примитивный расчет.

– А если бы вы не приехали? Если бы они переоценили вашу готовность вписываться за меня?

– Думаю, они пошли бы на задержание. Отправили бы вас в ИВС. Следователю дали понять, что все факты в протоколе нужно подбить так, чтобы появилась видимость основания задержать допрашиваемого. Конечно, до судебного ордера на арест дело не дошло бы, для вашей ситуации достаточно и нескольких часов в камере. Женщина элегантного возраста, ветеран МВД… На это я обязательно должен был среагировать, как-никак вы – моя подчиненная в прошлом. Все знают, что я своих не бросаю. На этом и сыграли. И потом, у них наверняка были запасные варианты, например, Иван Алексеевич. Я с ним сразу же связался, как только заподозрил грязную игру, он сказал, что ему не звонили, но уверен, что позвонили бы, если бы со мной сорвалось. Он сильно разволновался, очень беспокоится за вас.

Иван Алексеевич Заточный, генерал-лейтенант, председатель Совета ветеранов МВД… Да, пожалуй, Костя прав: если не он сам, то уж Иван точно впрягся бы, его уважительное, дружеское и даже нежное отношение к Анастасии Каменской в свое время дало множество поводов для злых сплетен.

Настя помолчала, переваривая услышанное. Ей было невероятно противно. Она – карта, которую два ушлых чиновника решили разыграть. Даже не «шестерка», а «двойка», но и «двойка» бьет туза, если она козырной масти. Значит, чутье ее не обмануло: красногубый следователь действительно транслировал ход допроса. Скорее всего, сам Борзун и слушал. И держал в курсе своего дружка Сорокина.

– Борзун слушал допрос, – вяло произнесла она, с ужасом понимая, что опять хочет расплакаться.

Нет, только не сейчас! Не здесь, не в этой машине, в присутствии Кости Большакова и его водителя. Контролировать веки, не моргать. Вдох – задержка дыхания насколько хватит сил – выдох. Всегда помогало.

– Думаю, да, – снова кивнул Константин Георгиевич. – Полагаю, что он еще и на диктофон записывал.

– Зачем? – удивилась Настя. – Надеялся, что я признаюсь в том, чего не совершала? Расколюсь, как гнилой орех?

– А почему нет? Молодой малоопытный следователь, особенно если он небольшого ума, вполне мог на это рассчитывать. А его начальник Борзун рассчитывал на то, что вы не выдержите давления, сорветесь и начнете вести себя глупо и по-хамски, будете кричать, оскорблять и грозить всеми карами небесными. Одним словом, как сказал бы наш общий друг Сергей Кузьмич Зарубин, поведете себя нехорошо, некрасиво, некультурно. Иметь в кармане такую запись очень не вредно для поддержки штанов. Все знают, что я отношусь к вам с уважением и пиететом.

– Ну да, – согласилась Настя. – Если не получится зайти с «двойки», зайдем с «тройки».

– В смысле? – не понял Большаков.

– В смысле карты, которую разыгрывают.

– Именно. За вашу репутацию я буду драться, не выбирая оружия, и это многие понимают.

– Кстати, о репутации: почему следователь пытался сделать из меня сексуально озабоченную климактеричку? Откуда появились эти бредни? Не знаете? – спросила она, внезапно оживившись.

– Какой-то свидетель у них есть. Если хотите, завтра получите все материалы.

– Хочу.

– Значит, получите, – коротко пообещал он.

Настя снова замолчала, пытаясь сквозь мокрое от дождя стекло разглядеть темный угрюмый город. Вот же странность какая: вроде и огней полно, и светящихся вывесок и витрин, а все равно ощущение темноты и безнадеги. Наверное, это настроение у нее такое. Как там говорят? «Красота в глазах смотрящего»? Стало быть, печаль и уныние тоже в глазах смотрящего. Какое настроение, такая и картинка. Смотрят глаза, а видит мозг. Слушает ухо, а слышит мозг.

– Кто обнаружил труп – вам не сказали?

– Сказали. Сестра убитого.

– И как она вошла? Дверь была заперта, я проверяла. У нее что, были ключи от его квартиры?

– Завтра, Анастасия Павловна, завтра, – тихо рассмеялся Большаков. – Потерпите, завтра все узнаете. Вы же понимаете, что у меня не было ни времени, ни возможности вникнуть в детали. Завтра утром я дам команду Сорокину подготовить для меня справку по материалам дела.

– И будете должны ему еще три копейки в довесок к ста рублям?

– Да бросьте! Это входит в его обязанности, я, как-никак, считаюсь его руководством.

Сташис с Дзюбой ехали то ли быстрее, то ли другим маршрутом, и когда автомобиль Большакова остановился возле Настиного дома, оперативники уже стояли на улице, накинув на головы капюшоны, и о чем-то разговаривали.