Замурлыкал телефон, но Лиза даже не сразу услышала его, настолько была поглощена своими эмоциями.

— Гурьев будет в шоке, да его просто хватит кондратий!!! Ты бы видела эти вещицы! Они настолько прекрасны, что Диме стало плохо. Честно тебе говорю! Он чуть не помер из-за этого зрелища. Никогда бы не подумала, что он, такой сильный и здоровый мужчина, окажется настолько впечатлительным.

— Возьми телефон, Лиза, и успокойся.

Лиза взяла телефон и, услышав знакомый голос, напряглась.

— Да, Клавдия Никифоровна, это я, Лиза. Слушаю вас… Так. Рассказывайте все по порядку. Не нервничайте!

Лиза слушала, а Глафира сгорала от любопытства. Интересно, что могло произойти там, в далекой грибной Масловке, что Клавдия Никифоровна, соседка покойной Зои Козельской, решилась побеспокоить Лизу?

Глафира уже давно пыталась научиться определять настроение Лизы в тот момент, когда та выслушивает по телефону важную информацию. Когда лицо ее приобретало выражение скуки и она начинала тихо зевать, значит, разговор был неперспективный и ничего хорошего не сулил. Если же ее лицо каменело, это могло означать, что произошло что-то ужасное, непредвиденное — к примеру, убийство важного свидетеля или обнаружение нового трупа в деле. Сейчас же на лице Лизы застыло выражение какого-то вопросительного недоумения.

— Вот спасибо вам, Клавдия Никифоровна! Родина вас не забудет. — После небольшой паузы, словно вдруг очнувшись, Лиза повторила: — Говорю: Родина вас не забудет! Это поговорка такая… Не обращайте внимания. Но вы на самом деле рассказали мне очень интересную вещь. Посмотрим, что будет дальше… На похороны приедете? Нет? Понимаю. Конечно, вы же почти не были знакомы с Соней. Я не имею права настаивать. Никакого. Еще раз спасибо, и всего хорошего.

Лиза закончила разговор.

— Ну? — Глафира затеребила ее за рукав. — Лиза, не изводи меня!

— Представляешь, у нее только что побывала та девица, помнишь, которая раньше приезжала в лакированных сапогах? В этот раз она была одета по-другому, но наша соседка ее узнала. Она относительно молода, в яркой красной блузке, в джинсах и белой кепке. Волосы до плеч, рыжие. Очень яркая девица!

— А что ей нужно было от Клавдии?

— Сказала, что она приехала пригласить Зою Козельскую на похороны Сони.

— Она что, теперь каждый год будет приезжать к ней, чтобы пригласить на похороны?

— Хороший юмор!

Тут позвонил Гурьев и сказал, что он отправил Лизе по электронной почте информацию по табакеркам, брошам и прибору для специй.

Лиза вернулась за письменный стол, получила письмо мужа, вскоре открылись снимки с аннотациями. У нее глаза полезли на лоб!

— Глаша, я тебе сейчас перешлю снимки, и ты увидишь всю коллекцию… Лови!

Глафира, сидевшая за своим письменным столом у противоположной стены комнаты, защелкала клавишами.

— Лиза… Вот это красота!!! Знаешь, я никогда не интересовалась подобными вещами, но эти табакерочки — просто прелесть! И не нюхая табак, захочешь приобщиться… 1775 год, мастер Иоганн-Балтазар Гасс, Санкт-Петербург, золото, серебро, бриллианты, чеканка. Гравировка, пунцирование… Что такое пунцирование? Не знаешь?

— Теперь знаю. Вот, слушай: «Пунцирование — нанесение орнамента (на металл) путем перфорации острым инструментом с изнанки». Просто техника такая.

— Д. Рудольф. Табакерка с портретом-камеей Екатерины II, 1780 год. Аметисты, топазы, эмаль. Господи, какая же она красивая! Или вот, табакерка с изображением Людовика XVI и Марии-Антуанетты, 1776 год. Читаю! «Табакерка могла служить неким символом: мадам Помпадур как-то послала табакерку с изображением пораженного стрелой Амура и надписью «Достаточно» надоевшему любовнику — в знак окончания отношений. Павел I подарил табакерку на свадьбу Багратиону, намекая, чтоб тот поскорее удалился от двора и красавицы жены. Табакерку получил от императора и Геккерен после дуэльной истории Дантеса с Пушкиным, вместо аудиенции»… И все это хранилось в простой канализационной трубе?! Удивительная история! Читаю дальше. «Прекрасный результат также показала украшенная эмалью золотая табакерка (Санкт-Петербург, около 1860 года), цена которой составила 17,5 тысячи фунтов»… Или вот. «Мастер И. К. Нойбер, Дрезден. Около 1770–1780 годов. Золото, саксонские самоцветы». Размеры прилагаются. Интересно, что табакерки также служили и «почтовыми ящиками» для разнообразных записочек — на дворе стоял галантный XVIII век. Да и в политике не могли не использовать столь удобный способ общения»… А эта… Розовая, просто восторг!!! «Табакерка Фридриха Великого, около 1765 года, Берлинская школа, Германия. Агат, золото, рубины, бриллианты, нефрит. Чеканка, гравировка»… А вот эта — жаль, что твой Гурьев не нашел ее в каталогах. Но она — просто настоящий шедевр! Вся крышечка украшена изображениями фруктов: мандаринчиками, земляникой, лимонами, черной смородиной, шиповником… Ну как можно было обыкновенными человеческими руками изготовить этот шедевр?!

— Гурьев умирает по «перечнице».

— По какой еще «перечнице»?

— Ну, помнишь, я рассказывала тебе о приборе для специй? Вот, полистай еще… Видишь?

— Ах, вот эта… И в этой роскошной штуковине хранили амбру, гвоздику, мускат, корицу?! Вот, здесь видна одна запись в секторе: ВЕNIOVIN… Думаю, это латынь.

— Это точно латынь.

— Знаешь, после таких ювелирных откровений я, пожалуй, сама стану иначе относиться к пряностям.

— Еще скажи, что испечешь яблочный пирог с корицей!

— Может, и испеку, да только сама есть не стану.

— Да, Глафира, здорово тебя запугала эта «Алевтина»! Жаль, что ты не разрешаешь мне заняться ею вплотную.

— Лиза!

— Все-все, молчу.

— Да уж, воистину. Эта Валентина просто ненормальная! И все это она решила оставить неизвестно кому?! Очень странная особа!

— Но что мне делать с Димой? Мы с ним провели такую работу, казалось бы, сумели переубедить Валентину… Надо ему позвонить, но у меня язык не повернется рассказать ему всю правду. Смотри, он и снимки прислал, сидит сейчас, облизываясь, за компьютером, собирает информацию по этим табакеркам и брошам.

— А ты начни с другой новости: позвони и расскажи, что в Масловке снова появилась неизвестная девица, чтобы пригласить Клавдию Никифоровну на похороны Сони.

— Вот опять — очередной бред какой-то… Да и при чем здесь соседка?

— Не знаю. На самом деле, очень все это странно. Но я что предполагаю: если эта девица так обеспокоена количеством людей, ожидаемых на похоронах, то интересно было бы взглянуть на нее саму… Кстати, а когда состоятся похороны Сони?

— Завтра, в двенадцать.

— Думаю, нам надо непременно там быть. Вдруг мы увидим эту особу?

— Не знаю, увидим ли мы ее или нет, это не так уж важно. К тому же убийцу-то как будто нашли. Ты забыла, что Веру Клец держат в камере предварительного заключения? И даже ее отец не смог договориться, чтобы ее выпустили под залог.