– Дашенька, я тебя обожаю. Проси, чего хочешь, но только не рассказа о моем лечении.

Если я настаивала, они восклицали:

– Нет, нет! У меня сразу упадет количество выступлений! Организаторы концертов и устроители корпоративов не любят связываться с проблемными исполнителями.

Вот потому вам кажется, что популярные люди, заболев, непременно умирают. Да нет же, они просто боятся рассказать правду. На телеэкране постоянно мелькает одна очень симпатичная девушка, которой сделали, как и мне, радикальную мастэктомию. Она поет, пляшет, всегда одета в очень откровенные костюмы, обнажающие красивую грудь. Я знаю, где ее оперировали, кто сделал звезде пластику, вшил импланты на место удаленных органов. Поверьте, работой хирургов можно гордиться. Поп-звездочка не скрывает, что у нее в лифчике силиконовая грудь (теперь этим никого нельзя удивить или шокировать), но молчит, что до того, как это украшение появилось, она приехала в клинику с третьей стадией рака молочной железы. А вот Кайли Миноуг, Анастейша не увидели в своей болезни ничего стыдного или ужасного, поделились с фанатами всего мира проблемой, очень часто на своих концертах говорят:

– Эй, посмотрите на меня! Те, кто сейчас болен, не вешайте нос! Хватит хныкать, давайте лечиться, и мы с вами еще споем!

И знаете, у Миноуг и Анастейши количество концертов от этого не уменьшается.

Есть еще один аспект. О нем умалчивают, но я скажу. Известна мне история политика, который, попав в больницу с диагнозом «рак легких», отказался выпускать сигарету изо рта даже в палате реанимации. Врачи открытым текстом говорили пациенту:

– Лечение не дает результата из-за курения. Бросайте вредную привычку, она вас убивает.

Но нет, пациент не расставался с пачкой сигарет. Результат печален. И что случилось после его смерти? Разные издания вышли со статьями, в которых говорилось: «Врачи загубили N», «N умер от онкологии». Но давайте честно посмотрим на ситуацию. Если бы не вечно тлеющая цигарка в пальцах, политик спокойно прожил бы еще лет пять. Да, да, я не ошибаюсь, на столько лет вам могут продлить земное существование медики даже в запущенных случаях.

Приходит в голову и воспоминание о писателе, который не бросил пить, узнав о диагнозе «рак печени». Ударные дозы алкоголя пагубно влияют на этот орган, а уж пораженный болезнью, он обязательно требует бережного к себе отношения, соблюдения диеты. Да только водку в палату литератора притаскивали тайком «друзья», все слова медперсонала о вреде спиртного пропускались им мимо ушей. Вас удивляет, что «плохие» врачи не смогли ему помочь?

Был у нас неплохой актер, который вместо того, чтобы отправиться к хирургу, поспешил к колдуну. А тот сказал:

– Я не вижу вас в списках мертвых.

Ясное дело, артист обрадовался и не обратился к врачам. В клинику его привезли, увы, уже умирать.

Могу вспомнить и замечательную женщину, любимицу тысяч людей. Она не стала лечиться по религиозным соображениям, твердила:

– Господь послал мне испытание, все в руках Божьих. Зачем лекарства?

Я ездила к ней домой, умоляла пойти к онкологу, объясняла, что врачи способны вернуть ей здоровье. Но нет, переубедить ее оказалось невозможно.

Правда о неразумном поведении этих людей не дошла до широкой публики, но об их кончине сообщили все СМИ России. Угадайте, как назывались материалы? «Врачи не спасли народного любимца», «Доктора не справились с ужасной болезнью».

Вот таким образом и подбрасываются поленья в костер российской канцерофобии. Слабые возражения онкологов, что врач не может вылечить человека, который сам не хочет выздоравливать, почти никому не слышны.

Есть и другой аспект, исторический. В советские годы врачи не всегда сообщали заболевшему раком человеку его диагноз. Почему-то тогда бытовало мнение, что если больной узнает о своей проблеме, то непременно испугается, падет духом, а его нельзя нервировать, тем более когда стадия всего-то первая-вторая, вполне излечимая. Вот пациент и слышал от доктора не совсем правдивые слова:

«У вас доброкачественная опухоль, вырежем ее, и вы о ней забудете».

Тому, кто робко интересовался: «Почему же меня кладут в онкологическое отделение?» – спокойно объясняли: «Дорогой вы наш, у вас есть новообразование, а его, независимо от классификации, удаляют исключительно хирурги-онкологи. Иначе никак нельзя. Вам, кстати, могут назначить лучевую или химиотерапию. Исключительно ради профилактики!»

И люди верили. Почему никто не испытывал сомнений? В палатах лежало много таких же больных с «доброкачественными» опухолями, а медперсонал крепко держал язык за зубами.

По какой причине у пациентов не наступало прозрение, когда при выписке они получали свои документы?

В те годы в бюллетене о нетрудоспособности не писали открыто диагноз «рак». Нет, там указывалось что-то вроде: «Заболевание печени». Правду содержала история болезни, но она в руки пациентов не попадала. А выписку для районного онколога всегда выдавали в заклеенном конверте. Ну да, его можно было вскрыть. Но кто из не имеющих медицинского образования людей мог сообразить, что такое «резекция по Пейти»? Интернета-то тогда не было. Да еще поди разбери каракули доктора.

Люди выздоравливали, забывали о болезни, жили долго и счастливо, так и не узнав правду.

Советские медики произносили слово «рак» тогда, когда становилось ясно: жить больному осталось недолго. Вот в людском сознании и закрепилась уверенность, что рак – это неизбежная смерть. Народ слышал лишь о летальном исходе в случае болезни, о тысячах благополучно исцеленных никто не знал.

Европейские и американские врачи никогда не скрывали правды, слова: «У вас онкология, первая стадия, будем лечиться», – они произносили спокойно.

В результате немцы, французы, итальянцы, испанцы не видят в заболевании ничего фатального. Конечно, они воспринимают такой вердикт безо всякой радости, но и патологического ужаса не испытывают. Да, неприятно, но рак лечится. Вон у моей соседки, коллеги по работе, у знакомого была та же проблема, но с ней справились, ничто не помешает и мне выздороветь.

Россиянин не любит ходить по врачам. Европеец же понимает, что болезнь, обнаруженная в начале, хорошо лечится, поэтому исправно раз в год проходит диспансеризацию. Сколько раз я слышала от своих приятелей немцев и французов:

«Я не настолько богат, чтобы лечиться от запущенной болезни!»

А еще они любят повторять: «Мое здоровье – это мое дело» – и спешат на обследование. Вот поэтому в России рак, например, молочной железы в большинстве случаев диагностируется на третьей-четвертой стадии, а в Европе да Америке на первой-второй.

Я же теперь, наученная горьким опытом, переняла опыт своих иностранных приятелей. Раз в полгода непременно сдаю анализы, приезжаю к Игорю Анатольевичу на осмотр и живу потом спокойно. И это второй ответ на вопрос, почему я не боюсь повторения онкологии. Да потому, что, если в моем теле начнет формироваться опухоль, я узнаю о ней в самом начале, а первая стадия не представляет особой опасности, меня непременно вылечат.