– Я думал, вы хоть расскажете, что произошло, – заговорил Дима. – На каком основании я задержан? Почему нахожусь здесь четвертые сутки без объяснений, без предъявления обвинения?

– Ты бы лучше спасибо сказал, что я живым тебя вытащил с той площади, – хмыкнул в усы Урузбеков. – Ну а что произошло в магазине, тебе лучше моего известно. Официальное обвинение предъявят в прокуратуре, но знать суть дела ты имеешь право. Из показаний, которые я снял с потерпевшего и свидетелей, выходит, что ты допустил развратные действия… да-да… в отношении несовершеннолетнего Акима Лапаева.

– Что?!

– Не перебивай. Поначалу ты хотел изнасиловать мальчишку прямо в помещении магазина, но вокруг были люди. Тогда ты купил ему кулек конфет и сказал, чтобы пацан поднимался наверх. А ты на машине подъедешь, покатаешь Акима… Короче, развратные действия, принуждение ребенка к половой близости – это статья серьезная.

Радченко на минуту потерял дар речи, заерзал на табурете. Сидя в камере, он перебрал много разных вариантов, но такой в голову даже не приходил.

– Ну, я понимаю, если бы ты бабу трахнул против ее воли, – продолжал Урузбеков. – Но это же ребенок… Такое с ним сделать… Господи, просто в голове не умещается. Ты что, больной? Сколько таких мальчишек ты за кулек конфет поимел?

– Слушайте, слово «адвокат» вам известно?

– Что-то не припомню, – усмехнулся Урузбеков. – В наших краях никто, кроме тебя, таких слов, ругательных, мерзких, не знает.

– А слово «совесть» когда-нибудь слышали?

– Не доводилось. – Капитан покосился на резиновую дубинку, лежавшую на столе. – Кстати, попридержи язык, если не хочешь выйти отсюда на карачках и с побитой физиономией. И еще вот… Взгляни. Попалось мне на глаза это занимательное чтиво. Тоже про тебя.

Он выложил на стол бумаги, что привез гонец из района: фотографии человека, отдаленно напоминавшего Радченко, листовку, где людей, опознавших преступника, просят обращаться в милицию, и описание злодеяний, совершенных в гостинице «Баскунчак». Дима дважды прочитал текст, задумался и перечитал снова.

– Что скажешь? – Урузбеков подкрутил ус.

– Помолчу. Целее буду.

– А ты малый не промах. Ну, ничего, когда на тебя прокурорские навалятся, запоешь как миленький. Ладно… У меня только один вопрос: это правда, что ты ветеринар? Или документ липовый?

– Нормальный документ, – ответил Радченко.

– Честно отвечай.

– Я честно.

– У тебя есть возможность доказать свою профессиональную пригодность.

Капитан посмотрел на часы и отметил про себя, что жить ветеринару только до завтрашнего вечера. Не так уж много времени впереди, но вполне хватит, чтобы осмотреть и, возможно, вылечить хворую лошадь.

– Заработаешь хороший обед. Миску плова с бараниной, свежую лепешку и компот из барбариса. Дело такое: у меня лошадь то ли заболела, то ли что… Вроде никаких признаков болезни нет, а перекупщик говорит – больное животное. Наверное, сволочь, хотел цену сбить. Сейчас цены на скот высокие, мяса мало. Ну, не хочется убыток терпеть. В кобыле живого веса больше тонны.

– Я по лошадям не самый большой спец. Занимаюсь крупным и мелким рогатым скотом. Бараны, овцы, коровы… Это мое, это пожалуйста. А лошади…

– Но посмотреть-то можно? Авось руки-ноги не отсохнут. И глаза не ослепнут.

– Можно, – вяло пожал плечами Радченко, давая понять, что вынужден подчиниться грубой силе. – Но никаких гарантий. Во-первых, не знаю, цел ли мой саквояж, во-вторых, лошадью заниматься – нужно время, в-третьих – нет помощника.

– Саквояж твой цел, а времени впереди – хоть отбавляй, – обрадовался капитан. – Завтра целый день у тебя будет. С утра до вечера. А помощником возьми парня, с которым в камере сидишь. Он конокрад и в лошадях разбирается.

– Где животное?

– На моем подворье. Сюда лошадь доставить нельзя во избежание лишних разговоров. Придется ко мне ехать. Тут на машине пять минут. По рукам?

– По рукам, – кивнул Радченко.

Урузбеков крикнул лейтенанта и приказал, чтобы задержанного отвели обратно в камеру.

Вадим Коладзе шагнул к двери, но тут на него легла тень Жоры Тоста. Тихо подкравшись, он дернул руку хозяина, сграбастал его за ворот рубахи, притянул к себе, сжал горло и прошипел:

– Ты чего задумал?

– Они ведь все равно войдут.

Вадим хотел вырваться и закричать, но пальцы сдавили горло сильнее. Жора был выше его на полголовы, тяжелее килограммов на тридцать и к тому же имел тюремный опыт жестоких драк и поножовщины. А Коладзе не помнил, когда поднимал что-то тяжелое: хоть чемодан, хоть сумку. Он давно и твердо усвоил правило, что «каталам», карточным шулерам пуще всего надо беречь руки, особенно пальцы, и никогда этот закон не нарушал.

Жора влепил хозяину зуботычину такой силы, что в глазах потемнело, а рот наполнился сладко-соленой кровью, ударил еще раз открытой ладонью в нос. Кровь брызнула на рубаху, Коладзе лишился чувств и упал на пол.

– Одно из двух – или сам открываешь дверь, или ее открываем мы! – прокричали с другой стороны. – Но тогда на доброе отношение не рассчитывай. Минута на размышление.

– Пошли в задницу, – прошептал Тост.

Дверь и дверной косяк сделаны из нержавеющей стали. Ментам придется попотеть перед тем, как войти сюда. Нужно срезать при помощи сварочного аппарата внешние петли или возиться с замками. Время работает на Жору. Он перевернул Коладзе на спину, пошарил по карманам, выудил связку ключей и снял с железного кольца два ключа. Один опустил в верхний карман рубахи, второй сунул в задний карман брюк. Затем кинулся на кухню, не зажигая света, выглянул во двор, освещенный фонарем. Ни людей, ни машин. Отлично. Пути к отступлению пока не отрезаны. Но глупо уходить пустым. Он вернулся в большую комнату. Два лоха, напуганные до смерти, будто это за ними пришли, стояли у окна, задернутого занавеской, и о чем-то переговаривались.

Вытащив из-под брючного ремня пистолет, Жора наставил ствол на Анатолия Ивановича:

– Где деньги, падаль?

– Какие… Какие еще деньги? – хриплым шепотом, будто ему на шею удавку накинули, спросил тот. Нижняя челюсть подрагивала от волнения, он вжал голову в плечи, будто ждал удара молотком по темечку.

Миша попятился в темный угол. Судьба приятеля его мало волновала. Тут каждый за себя.

– Где деньги? – настойчиво повторил Тост.

– Вон на столе, – промямлил Анатолий Иванович. – И еще в бумажнике.

Жора ударил его кулаком наотмашь и пнул в пах коленом. А потом съездил рукояткой пистолета по шее. Удар получился сильным, Анатолий Иванович упал на пол. Было слышно, как менты барабанят в дверь. И не ногами, а кувалдой или молотком. Хотят высадить замки или снести дверь вместе с косяком. Тост шагнул вперед, с силой ткнул стволом в живот Миши.