— Но не повезу же я его из-за этого в участок.

— Я лишь хочу, чтобы вы отметили и это обвинение. А арестуете вы его за нарушение права владения.

— Вам придется поехать в участок, — патрульный сообщил Козлаку печальную весть.

— Моя жена будет волноваться.

— Я с радостью сообщу вашей жене, где вас искать, — успокоил его я.

— Пошел ты к черту! — огрызнулся Козлак.

— Эй, следите за вашей речью, — осадил его патрульный и добавил, обращаясь ко мне: — Вы поедете с нами?

— Мы поедем все, — ответил я, беря Франсину под руку.

Уидмер позвонил мне с самого утра.

— Джордж, Франсина вчера пришла очень расстроенной.

— Меня это не удивляет.

— Что произошло?

— Вы ее не спрашивали?

— Она ничего толком не сказала.

— Тогда и я не вправе.

— Пожалуйста!

— Мужчина, изнасиловавший Франсину, оказался в ее квартире, Нед. К счастью, полиция вовремя вмешалась. Я посадил его за решетку по обвинению в нарушении права владения.

— Джордж, я хочу, чтобы она съехала с этой квартиры. Мне все равно, сколько это будет стоить.

— Я ей не указ, Нед. Лучше бы вам самому поговорить с ней. Помните, квартира взята в аренду.

— Плевать мне на аренду! В конце концов, признать недействительным договор об аренде для вас пара пустяков.

— Нед, аренды бывают разные. Я даже не знаю, кому принадлежит этот дом. Это может обойтись в кругленькую сумму.

— И пусть.

— В одном я уверен, Нед. В тексте нет пункта, согласно которому договор признается недействительным, если этажом выше живет насильник, а смотритель дома — однорукий извращенец.

— Какой еще смотритель?

— Вчера он составил компанию Козлаку. Он и впустил того в квартиру.

— О боже, Джордж, ну должен же быть какой-то выход.

— Естественно, опубликуем объявление о субаренде. Требуется жилец в квартиру под насильником. Нед, теперь нельзя написать «Только для джентльменов». А кто возьмет на себя ответственность предложить эту квартиру в субаренду другой молодой женщине, не предупредив ее, с чем она может столкнуться?

— Пусть тогда квартира пустует. Джордж, вы продолжаете работать с первой жалобой Франсины?

— Именно этим я сейчас и занимаюсь.

— Держите меня в курсе, Джордж. И у меня к вам одна просьба.

— Слушаю?

— Не говорите Франсине, что я вам звонил.

Возблагодарим небеса за то, что у нас есть адвокаты, лишенные права заниматься юридической практикой. Не будь Толстяка Тарбелла, у меня уходило бы куда больше времени на сбор необходимой информации. Если лишенный лицензии адвокат не хочет остаток жизни перебиваться с хлеба на воду, он должен найти себе другую специальность. Тарбелл вот стал рыбой-прилипалой на теле окружной прокуратуры Уэстчестера.

Я знаю, что Тарбелл благоволит ко мне. Он следит за теми процессами, для которых я запрашивал у него те или иные сведения, и ведет счет. Он знает, сколько из них закончилось в мою пользу, и не в последнюю очередь благодаря ему я приобрел репутацию едва ли не лучшего адвоката округа.

Я сомневаюсь, что у кого-то может возникнуть желание вывести Тарбелла на чистую воду. Момент давно упущен. Тарбелл слишком много знает.

Я позвонил ему, спросил, как поживают миссис Тарбелл и его сын Джон (Джон учится на юридическом факультете Йеля, и я готов поспорить на последний доллар, что его никогда не поймают на проступке, наказанием за который может стать исключение из коллегии адвокатов). Потом перешел к делу.

— Я бы хотел уговорить Канхэма на один криминальный процесс.

— Какой позор. И кого ты хочешь посадить за решетку?

— Его хочет посадить мой клиент. Как у Канхэма со временем?

— Занят по уши. Таких, как ты, которые мешают жить, он замыкает на Лефковича. Знаешь его?

Я не знал, а потому попросил Тарбелла просветить меня.

— Я тебе скажу. Он ходит с цепочкой для ключей.

— Спасибо тебе за бесценную информацию.

— Много ты знаешь людей, которые носят такую цепочку? Окончил Гарвард с отличием, еще со школы встречается с одной и той же девушкой. Уик-энды проводит в Амангасетте, где нарушает закон, покуривая «травку» в компании таких же неженатых пар, с которыми снимает дом. Двадцать семь лет, помощник окружного прокурора, полагает себя орудием правосудия Божьего. К сорока годам намеревается стать генеральным прокурором.

— Это я и так понял.

— К такому, как Лефкович, есть только два подхода. В первом варианте предлагается сработать а-ля Степин Фетчит, поцеловать молодого господина в задницу, показать ему, как он велик и добр, раз может оказать маленькую услугу Знаменитому Томасси. Но ты не Степин Фетчит. И скорее врежешь ему по заднице. Он наложит в штаны, если у тебя будет, чем его припугнуть. Так какое обвинение?

— В изнасиловании.

— Забудь об этом. Отложи до следующего года.

— Хочешь поспорить на ящик вина?

— Азартные игры не по мне, — отрезал Тарбелл. — Для этого ты должен иметь в своем сейфе фамильные драгоценности Канхэма.

— У тебя есть что-нибудь полезное?

— А как же. Только воспользоваться этим будет непросто. Если кишка тонка, лучше не соваться.

Я промолчал.

— Если ты это используешь, с тебя двести баксов, если сработает — четыреста.

— Фотография?

— Газетная вырезка.

— Я к тебе заеду.

— Слушай, окажи мне услугу, не приезжай ко мне на этот раз.

— Ты завел себе несовершеннолетнюю любовницу?

— Давай встретимся на стоянке у «Кристидса» через полчаса.

— Я надеюсь, тот, кто держит «жучка» на твоем телефоне, нас не слушает.

— Я плачу хорошие деньги, чтобы линию регулярно проверяли.

— Ты ничего не упускаешь.

— Если б я ничего не упускал, то не остался бы без лицензии. Я бы зарабатывал миллионы, как это делаешь ты.

Толстяка Тарбелла в его «форде» я заметил раньше, чем он меня. Подошел со стороны окошка водителя и процедил: «Не двигаться».

Тарбелл рассмеялся.

— Да брось ты, я видел тебя в зеркале. Давай сюда свой бумажник. Чтобы ты потерял эту бумагу только с ним.

— Это же ксерокопия.

— Оригинал у меня есть, можешь не волноваться. Отдам, если понадобится. Без дополнительной платы.