Сколько еще ран и ссадин на его теле? Это у вервольфов – полчаса и ничего нет, а человеку потребуются недели на заживление.

Заметив меня, Рауль поднимается, вздергивает на ноги парня. И я замечаю еще кое-что – он слишком близко держится к Альваро, держит руку в пиджаке. Пистолет? Не страшный для вервольфов, но смертельно опасный для людей. Тот самый, который выстрелит, если я с ним не поговорю.

– Ты не одна, – говорит Рауль, когда я подхожу ближе. В Вилемие он казался мне добрым, робким и здравомыслящим, но сейчас я разглядываю в его взгляде некую безуминку. Знакомую какую-то, но я все не могу понять, где я уже ее видела.

– А ты достаточно следил за мной, чтобы знать: у меня есть охрана, которая не выпускает меня из поля зрения.

– Я рассчитывал на приватность.

– Отпусти Альваро, и мы поговорим наедине.

– Венера, уходи немедленно, – цедит друг, за что получает удар под ребра. Со стороны не сильный, но он морщится от боли, и мне приходится сдерживаться, чтобы не выпустить ярость вовне. Чтобы не обернуться волчицей и не напасть первой.

– Молчи! – приказывает Рауль и смотрит на меня: – Поговорим, Венера. Все вместе поговорим.

– Что тебе нужно?

Я не подхожу ближе, чем на двадцать метров – наш уговор с Берном. Но мы с Раулем вервольфы и прекрасно друг друга слышим.

– Вернуть самую близкую мне волчицу.

– Я не твоя жена, Рауль, – объясняю терпеливо. – Это был фарс. Наша свадьба. Я теперь супруга Рамона.

– А речь не о тебе, – усмехается вервольф.

Это, по меньшей мере, неожиданно.

– Не обо мне?

– Да. О моей матери. Я хочу ее освободить. Для этого мне нужна твоя магия.

Мать? Освободить? Я уже совершенно ничего не понимаю, но настораживаюсь. Откуда он про магию знает?

– Разве твоя мать живет не в стае Микаэля?

– Моя приемная мать – да, а моя настоящая, та, что меня родила – сейчас в плену у Волчьего Союза. И ты поможешь вытащить ее оттуда с помощью своей магии.

Он с Волчьим Союзом заодно? Поэтому он в курсе про магию и прочее.

– А твоя мать?.. – интересуюсь, хотя догадка и так витает в воздухе.

– Альма.

Это плохо. Это очень-очень плохо.

– Как я могу тебе помочь? – спрашиваю, пытаясь заговорить ему зубы. Я вряд ли могу как-то повлиять на судьбу Альмы.

Он толкает ко мне Альваро, закрывая самим парнем мне обзор, но я понимаю, что вервольф целится ему в спину.

– Оживишь этого, и Артур обменяет тебя на нее.

Альваро начинает идти ко мне, и вздрагивает от выстрела. Все как в моем видении.

Мир замедляется, реальность словно превращается в густой туман, я бросаюсь вперед, к Альваро, но меня перехватывают сильные руки и не позволяют сделать и шага. Мне не надо вскидывать голову, я по запаху узнаю Берна. Не знаю, куда он дел Сару, но сейчас удерживает меня он. Значит, был рядом, прикрывал, выполняя свое обещание меня защищать.

– Пусти, – приказываю я.

– Это ловушка.

– Понятно, что это ловушка. Он заодно с Союзом, который хочет магию. Но я должна его спасти. Он там кровью истекает. – Мой голос садится до змеиного шипения. Я веду носом: аромат Берна, мой собственный аромат перебивает удушливый запах крови, который ни с чем не спутать.

– Ты ему ничем не поможешь.

Я смотрю туда, где другие вервольфы, подчиненные Берна, сбили Рауля. Пистолет валяется на полу в нескольких метрах от него. Они его схватили, но с этим эсдеринос никогда нельзя быть ни в чем уверенным. Даже поверженный, схваченный и связанный он усмехается мне в лицо.

– Только я и могу помочь.

Если воспользуюсь даром предков. Проблема в том, что я не на землях джайо, а Альваро не мой истинный, и мне придется делать это без дочери, иначе Рамон все поймет раньше, чем я захочу ему рассказать. И отговорит меня. Или не отговорит. Я не знаю, что он скажет, но когда я слышу стон Альваро, вижу его сереющее на моих глазах лицо, я принимаю решение. Я уже его приняла. Сердцем.

И это самый правильный выбор.

Руки Берна разжимаются, и я устремляюсь к Альваро. Опускаюсь перед ним на колени. Сейчас у меня нет ритуальных песен, нет поддержки жриц, но я помню это состояние потока, помню это обращение к Предкам. Я кладу ладони на лицо Альваро и сосредотачиваюсь на его исцелении. Просто хочу, чтобы этот добрый парень выжил. Я будто вхожу в транс, где не существует времени, материи, его, даже меня. Это похоже на молитву или глубокую медитацию, но я не думаю, что у меня не получится, по сути, я не позволяю даже возникнуть такой мысли. Во мне только вера, в себя и в него. И когда в меня ударяет поток силы, я направляю его в грудь Альваро, туда, где рана, после которой люди не выживают.

Правда, для меня, для моей силы, это не настолько сильное ранение. Может, дело в отсутствии яда, а может, в том, что теперь я уже умею это делать. Но я останавливаю кровотечение силой мысли и залечиваю края раны,. Когда я выхожу из этого волшебного транса, то обнаруживаю зажатую в моей ладони пулю и спокойно дышащего Альваро на полу. К другу постепенно возвращается его смуглость, его сердце бьется ровно, он без сознания, но больше не умирает. А в следующую секунду он громко выдыхает и распахивает глаза.

Я не позволяю ему подскочить, удерживая за плечи. Глаза у парня испуганные, поэтому спешу его успокоить:

– Все хорошо, Альваро. С тобой все хорошо.

Почему-то я в этом уверена. Он прижимает ладонь к груди, растирая ее. Но сейчас только кровь на футболке напоминает о том, что случилось.

– Я живой, – шепчет он.

– Ты живой, – подтверждаю я.

– Сработало. – Он смотрит на меня со страхом и недоверием. Будто у меня выросли оленьи рога. – Не надо было, Ви.

– Ты мой друг.

Он сжимает мои руки крепко-крепко.

– Я же просил: просто беги. Но теперь они от тебя не отстанут. Все это было спланировано. Он должен был все снять на камеру, – он мотает головой в сторону, наверняка, подразумевая Рауля. – Я хотел тебе сказать, но не успел. Венера, прости меня.

В его глазах слезы, а мне надо не надо спрашивать, чья это идея.

Волчий Союз. Так я и думала. Стоит мне это осознать, как я чувствую опасность. Не знаю откуда это чувство, что мы все окружены, но оно есть. И, в подтверждение моему чутью, в холл отеля