Хоть и в мыле мчался, а поспел к шапочному разбору. Да и не только в расстояниях дело. Привыкли люди к неспешности, обстоятельности. Спешка – удел рабов и слуг. Промедлишь – получишь плетей. А свободный человек сам себе хозяин, свободен от всего. Но это лишь иллюзия. Над всеми властвует правитель либо завоеватель, такой как Александр. Вторгся в чужую страну, разгромил армию, фактически привел к смерти Дария.

Лижет тот, кто имеет язык, но рядом с языком всегда зубы, в подходящий момент лизоблюд может укусить. С Дарием именно так и случилось. Он с приближенными убегал от погонь, ехал в возке, следом на конях – приближенные. Сатрап Бактрии Бесс организовал заговор, уговорив вельмож убить Дария, а власть передать ему. За содействие обещал, как водится, золотые горы. Дария, не подозревающего об измене в ближайшем окружении, закололи, бросив тело в придорожную пыль. Воины Александра, преследовавшие Дария, немедленно сообщили Македонскому о происшествии. Александра глубоко возмутил подлый поступок, негоже так поступать с собственными правителями. Все же Дарий был из царского рода, последний из рода Ахеменидов. Бесс после убийства Дария обосновался в Согдиане, перейдя реку Окс[13]. Успел продержаться у власти, провозгласив себя царем Артаксерксом V, почти год.

Бесса вожди местных племен не поддерживали, его измена царю и подлое убийство многим не нравились. Птолемей с небольшим отрядом смог окружить небольшое селение, где укрывался Бесс с телохранителями, пленил его. Бесса доставили к Александру, подвергли пыткам: отрезали нос и уши, жгли каленым железом. Затем его привязали к вершинам двух деревьев, предварительно согнув их с помощью лошадей, и обрубили веревки. Деревья распрямились, разорвав Бесса. Александр не только хотел казнить Бесса, но и показать окружению, что предателей и заговорщиков будет жестоко наказывать.

Любая власть зиждется на принуждении, подчинении. Кого-то деньгами на свою сторону склонить, других – должностями, сделав вельможами при дворе либо военачальниками. Конечно, были проверенные с детства друзья. Только Александр кого сам убил в пьяном угаре, других заподозрил в заговоре и казнил, как Филоту и его отца Пармениона, с кем начинал поход из Македонии. Это из близкого окружения люди, которых не пожалел, поверив наветам недругов. А скольких, чином поменьше, казнил без суда только потому, что общались с казненными? В начале похода Александр был честолюбив, но добр с друзьями. Однако уже через пару лет, по мере завоеваний, стал от друзей-военачальников отдаляться. Вельможи всех рангов, как и персы, переметнувшиеся на службу македонянину, пели оды, говорили сладкие речи. Льстецы ближе и приятнее старых боевых друзей стали. Казалось ему, что все победы одержаны его полководческим талантом, а не командирами фаланг и конницы.

В начале большой войны, когда воинство только переправлялось через пролив, была ясная и понятная всем, от военачальников до последнего погонщика ишака в обозе, задача – отомстить персам за многолетние обиды, а по возможности и вовсе разгромить армию персов, чтобы долго, на десятилетия не могла представлять собой серьезной угрозы и силы. Удалось, хотя у многих были сомнения. Но после значимых побед при Гранике, Галикарнасе, Гавгамелах, смерти Дария, захвата многих земель и огромных трофеев армии стала непонятна цель дальнейшего похода. У Александра и его военачальников уже десятки тысяч талантов золота и серебра, дворцы. Простые воины захватили столько, что, вернись они сейчас домой, могли бы не трудиться до конца дней. Кроме непонимания целей было еще внутреннее противление возвышению в ближайшем окружении персов. Старые военачальники хотели отдыха и покоя в окружении своих семей, на родине. Но Александр после покорения Вавилона провозгласил себя царем четырех сторон света. Ведь не зря же на македонских монетах, золотых, серебряных и медных, на аверсе всегда присутствовало солнце в виде диска с лучами – символ македонских царей, а отныне и власти над миром. И с каждым месяцем Александр все больше отдалялся от старых соратников: наряжался в пышные персидские одежды, перенял персидский церемониал, завел себе гарем из трех сотен красавиц из всех захваченных земель. А еще приблизил детей Дария, приставил к ним учителей для обучения. Поражались военачальники: ведь Дарий – давний и жестокий враг.

Александру доносили доброжелатели, что в армии зреет недовольство. Однако его заботило еще и положение в Греции. С его уходом на восток в городах Греции остались лишь малые гарнизоны. И этим не преминула воспользоваться Спарта. В 332 году до н. э., когда Александр надолго застрял при осаде Тира, спартанцы, а именно Агис, собрали на Крите всех недовольных правлением македонян. К ним присоединились восемь тысяч греческих наемников, служивших Дарию и уцелевших в битве при Иссе. Обученные, опытные, вооруженные, они помогли Агису захватить Крит. Первая же победа прибавила союзников, к Спарте присоединились Пелопоннес, Фракия. Александр смог направить туда часть войска только после взятия Тира. За это время вождю восстания Агису удалось собрать двадцать тысяч пехоты и две тысячи легкой конницы. Афины колебались, и их нерешительность сыграла для восставших роковую роль. Антипатр сначала подавил мятеж во Фракии, затем двинулся против Греции во главе сорока тысяч македонян. Сражение было ожесточенным. Греки потеряли пять тысяч триста воинов, а главное, пал в бою их вождь Агис. Македоняне потеряли три тысячи пятьсот воинов и сохранили боеспособность. Начались казни и преследования участников мятежа. Спарта отправила к Александру в Персию посольство с нижайшей просьбой о прощении. Вымолить прощение и благосклонность у Александра удалось за сто двадцать талантов и заверения, что мятежи впредь не повторятся.

Так что Александр не мог быть спокоен и уверен, что в своем государстве его не свергнут и армия поддержит его в самый нужный момент.

О мятеже в Греции Алексей узнал даже раньше Александра. Торговцы из Библа, посещавшие близкий Крит и Грецию, о волнениях узнали быстро и сразу разнесли известия по городу. Алексей даже раздумывал, что предпринять. То ли грузиться всем лохом на корабли и отправляться на Крит, дабы подавить бунт в зародыше. То ли ждать развития событий. Как военачальник, пусть и небольшого ранга, без приказа он не должен проявлять самостоятельность. Он не мог знать, что предпримет Александр. Может быть, к Криту уже плывет флот с гоплитами для подавления мятежа. Александр вполне мог принять самостоятельность Алексея за попытку присоединиться к мятежникам. Тогда кара суровая была бы неизбежной. Алексей раздумывал, ждал приказа, медлил. Но и подумать не мог, что эти события коснутся и его. В один из дней в палатку вошел раб Крис и доложил, что Алексея спрашивает незнакомый грек.

– Гонец? –