— Друг.

— У меня нет друзей.

— Но у твоего отца есть. Меня зовут Ангел.

Девушка захлопнула дверь машины и повернулась к незнакомцу, в ее руке была короткоствольная Застава.

— Я не знаю, где мой отец.

— Просто скажи ему, что Ангел приехал. И всё.

— Я не знаю, где мой отец — зло повторила девушка — я не хочу иметь с ним ничего общего. С ним и такими как он.

— Когда тебе было шесть лет, ты впервые запела — сказал незнакомец — твой отец был тогда далеко. Но он очень гордился тобой.

Девушка вскинула пистолет. Точка лазерного прицела — плясала на лбу того кто назвался Ангелом.

— Убирайся — прошипела она.

— Хорошо. Просто передай отцу, что Ангел здесь. Я не хотел тебя напугать или обидеть. Ты очень красиво поешь. И сама очень красивая…

Незнакомец повернулся и пошел. Злата держала его на прицеле какое-то время, потом опустила пистолет. Быстро села в машину, хотела переключить передачу — рука на что-то наткнулась. Она включила салонное освещение… на пассажирском сидении лежал роскошный букет роз…

Злата закрыла лицо руками и разрыдалась…

* * *

— Я видел, как выступает твоя дочь. Люди забывают обо всем, слушая ее. Ей нужно петь на большой сцене…

Бошняк — черная рубашка, джинсы, полумесяц на золотой цепи — кивнул.

— Я знаю.

— Почему ты это не организуешь?

— Она не примет помощь от меня.

— Сделай так, чтобы не узнала.

— Она узнает. Обязательно узнает.

Бошняка звали Ибрагим, он был не последним в структуре пост-югославской организованной преступности, которая в последнее время опять шла в рост. Он был из того, искалеченного жесточайшей гражданской войной поколения, которое так и не смогло найти себя в мирной жизни. Правда, помимо трагедии своего народа, искалеченного войной — он пережил и личную трагедию. Его любимая женщина была сербка, его жизнь — навсегда разорвала война. Война, развязанная потому, что кому-то очень сильно хотелось оторвать от большой, сложной и красивой картины кусочек только для того, чтобы он был твоим. И только твоим…

Была страна. Может, не самая успешная, и не самая процветающая — но страна. Впервые за несколько сотен лет сербы, хорваты, бошняки, македонцы, словенцы — жили в своей стране, а не в чужих. Впервые — каждый мог влиять на то, какой будет его жизнь в будущем. У каждого было право голоса…

Югославия, это страна, жители которой имели длинные и кровавые счеты друг к другу. На ее территории — претендовали и другие страны, в частности Болгария и Греция. Сложные отношения были с соседней Албанией, страной со схожей судьбой, которая могла бы быть часть Югославской федерации, если бы не амбиции Энвера Ходжи и Мехмета Шеха. Но как бы то ни было — пребывание в единой, многонациональной стране давало хотя бы худой, но мир, позволяло как то существовать не убивая друг друга.

Петр Столыпин как то сказал — дайте мне двадцать лет спокойной жизни — и вы не узнаете Россию. Двадцать лет это мало — но направление мыслей было верным. Только мирное существование, поколение за поколением, при развивающейся экономике и улучшающейся жизни людей — может дать прекращение усобицы и установление прочного и надежного мира. Увы… у Югославии такого исторического времени было мало. Не дала ей судьба.

С начала восьмидесятых разразился общеэкономический кризис… он был связан с мировыми процессами и затронул не только Югославию. Но в Югославии все сразу вспомнили исторические обиды и руки сами потянулись к оружию.

Ибрагим был из Боснии и был бошняком, то есть боснийским мусульманином, сербом, принявшим ислам. В Османской Империи — жители делились не по национальностям, а по религиям, и принять ислам — означало послабление и в налогах, и в общественной жизни. Многие так и делали. В конце девятнадцатого века Босния и Герцеговина на короткое время стала независимой — но лишь для того, чтобы снова попасть под власть империи — то есть Австро-Венгрии. Под властью Вены — Сараево было недостаточно, чтобы воспринять то полезное, что могла дать эта империя — просвещенный бюрократизм, навыки существования в цивилизованном государстве, красоту и уют просвещенной городской жизни с ее кафе и ресторанами — но достаточно, чтобы радикализоваться и возненавидеть. Именно с выстрелов в Сараево и началась Первая мировая война — кстати, жители Сараево после покушений сами схватили террористов и передали их властям.

Тем не менее, бошняки были очень нетипичными мусульманами. Здесь всегда была веротерпимость, в отличие от соседней Македонии по горам не шарахались банды[41]. Именно в Сараево — что показательно — был установлен первый в мире памятник Льву Толстому.

Но при этом — Босния и Герцеговина, ее народ — в большинстве своем были против того, чтобы жить в одном государстве с сербами. Они хотели или независимости или какой-то мягкой конфедерации. Тем не менее, избежать им этого не удалось — была создана Югославия…

Маршал Иосип Броз Тито, наполовину словенец, наполовину хорват — прекрасно понимал, какая сложная страна ему досталось. У многих народов в ней живущих — была мечта о собственной великой стране — Великой Сербии, Великой Хорватии, Великой Македонии. Дальше всего на пути к этому продвинулись сербы — по сути, Первая мировая война началась из-за стремления сербов любой ценой объединить под собой те земли, которые принадлежали им шестьсот лет тому назад. Маршал Тито принял несколько решений, которые казались правильными, но таковыми не были. Первое — он все-таки не смог отказаться от национального деления своей федерации, не смог в семидесятые, когда экономическая ситуация была хорошей для страны — заменить национальные элиты на единое гражданское общество, когда ты сначала гражданин, а потом уже серб или хорват или бошняк. И второе — маршал Тито начал притеснять сербов, которые его возненавидели, и поднимать южные окраины своей лоскутной державы, прежде всего Косово, Македонию и Боснию. Строились заводы, целые кварталы бетонных домов — коробок, дороги. Босния так и вовсе — получила право принимать зимнюю Олимпиаду. Маршал Тито считал, что если он будет что-то делать для южных народов — они забудут про счеты и про кровь. На самом деле — они его еще больше возненавидели…

Что касается Ибрагима Дадича — то он родился и вырос в Сараево, в типичной мусульманской семье — но ислам здесь был изначально не строгим. Ходил в школу, как и все, участвовал в подростковой группировке, как и все. Быстро выбился в лидеры. Но потом он совершил такое, отчего на него стали посматривать косо, а мать даже закатывала скандалы, рвала на себе волосы и голосила так, что было, слышно на улице.