Слушать это было… не то, что глупо — просто как-то странно. То чем жили эти люди — не имело ничего общего с тем, чем жила она. То чем жила эта страна — не имела ничего общего с тем, чем жила ее родная теперь Аргентина, чем жили Испания и Франция…

Появилась мысль — зачем она здесь — но она отогнала ее.

Появилась какая-то женщина, она собирала деньги. Подошла к Алисе, уставилась на нее. Алиса же недоуменно смотрела на нее, не понимая, что она хочет.

— Давай… — не выдержала женщина.

— Что?

— Ты чего, новенькая что ли?

Алиса неопределенно пожала плечами.

— Таможенникам, триста гривен. Хочешь, чтобы тебя эти обшмонали? Личный досмотр устроили?

Алиса достала бумажник — там была относительно небольшая сумма, в том числе и форинтов, которые она успела наменять.

Гривен у нее не было.

— Форинтами можно?

— Давай — разрешила женщина — тогда двести.

Алиса отсчитала двести форинтов, выругав себя — так нельзя. Только граница, а на нее смотрят как на чужую. Еще хуже, что у нее в вещах пистолет — чартер пограничники не досматривают, а регулярными рейсами она не летала…

Тем временем, подошла электричка — старый маневровый тепловоз и несколько вагонов. Ее бывшие соотечественники — принялись штурмом брать вагоны, запихивать сумки. Зашла в вагон и она…

Глок, который она везла с собой — был спрятан в тайнике, в разобранном виде, да еще и обернут специальной бумагой, на случай рентген-контроля. Но ничего из этого не понадобилось — в Чопе, первой крупной станции на территории Украины — пограничники без досмотра выпустили их в город.

Из Чопа в Одессу — ходил прямой поезд, Хаджибей — но она и не подумала брать на него билет. Вместо этого — она втиснулась вместе со всеми в старенький частный автобус до Львова — там она наверняка найдет автобус до Одессы. Частный, где никто не потребует паспорт, и никто тебя не запомнит.

Было неудобно, тесно и душно, автобус был перегружен, надрывался двигатель. Она прикрыла глаза, но не уснула. Начала вслушиваться в говор пассажиров, заново запоминая слова и выражения. Надо понимать, чем живут эти люди и чем живет эта страна.

Чужая страна.

* * *

В середине следующего дня — автобус выбросил ее, смертельно уставшую — на окраине Одессы. Дальше водитель не поехал — скорее всего, потому что бизнес его был незаконным и попадаться на глаза полиции или конкурентам — он не хотел.

* * *

В одном из отелей — адрес дала ей баронесса — ее поселили без регистрации, как служащую центрального французского офиса, приехавшую в город для оценки инвестиционных возможностей. Об этом позаботился любовник баронессы, которому принадлежал этот отель, как и многие другие по всему миру. Хоть что-то от него — было полезное.

Оказавшись в номере — она заперла дверь на ключ, первым делом собрала и зарядила Глок. Сунула его под подушку. Только потом она приняла душ и уснула…

* * *

Проснулась она следующим утром. Французское, до пола окно было приоткрыто, шевелилась занавеска, в номере было холодно — но не для нее, привыкшей плавать в холодных озерах у подножья андских гор. Она соскользнула с кровати и подошла к окну.

Город был перед ней. Одесса.

Она не любила этот город, как любили его многие другие — поэты, певцы, авантюристы и романтики. Не любила, потому что помнила его грязную изнанку. Но теперь она была кем угодно — графиней Мерседес де Сантьяго, Верой Кочергиной, прописанной в Москве, Алиной Грищенко, прописанной в Киеве, Рахиль Фридман с пропиской в Тель-Авиве — но только не той, кем она была на самом деле.

Прошлого больше не было. А было настоящее. В котором у нее в руке был Глок из которого она попадала в бегущего человека с пятидесяти метров — в десяти случаях из десяти.

В дверь постучали. Она автоматически спрятала пистолет за спину.

— Уборка номеров…

— Я сейчас оденусь.

Про себя, она подумала, что надо найти место, где хранить пистолет. Не дай Бог, найдет горничная. Оценка инвестиционных возможностей и пистолет Глок — мало совместимы…

Следующий раз — Ангел встретился с Ибрагимом в Пуле …

Пула — уникальный город, долгое время бывший итальянским и отошедший к Югославии по итогам Второй мировой войны — а теперь принадлежащий Хорватии, долгое время он был частью Истрии — старой римской провинции. В этом городе родилась Лаура Антонелли — самая известная актриса итальянского эротического кино двадцатого века. Это бывший главный порт Австро-Венгерской империи, именно здесь — впервые в военной истории в 1918 году итальянскими боевыми пловцами был подорван австрийский линкор. Но теперь — город жил мирной жизнью, мирной и… преступной. И Ангел — знал задворки Пула как мало кто за пределами Хорватии.

Потому что именно здесь, в Пуле — в течение многих лет была размещена секретная станция ЦРУ, занимавшаяся подрывными операциями во всем Средиземноморье. По странному стечению обстоятельств — именно через Пулу, не через южнее расположенные, более удобные города — шел наркопоток из Ливии по открывшемуся после падения Каддафи каналу. Совпадения, заставляющие обратить на это внимание…

Оставив катер в Белграде — Ангел взял машину, и на следующий день уже был в Пуле. Гнал всю ночь, рискуя жизнью — но Бог сохранил его на узких, балканских дорогах. И уже утром — он въезжал в Пулу, город, в котором сохранились еще следы некогда могущественных, а теперь канувших в лету империй.

Ангел обожал империи.

Империя — это лучшее из придуманного человечеством, высшая форма государственного устройства, являющаяся формой мирного сосуществования и сотворчества нескольких народов в одном государстве. Империя — всегда имеет цель, некую путеводную звезду, к которой и идет несмотря ни на что? А какую цель имеют сегодня маленькие, часто нищие национальные государства? Просто выжить?

Преимущество империй — доказывается хотя бы тем, что их сейчас нет. Нет — и что в итоге? Австро-Венгерская Империя, потрясающей сложное и красивое государственное образование — было разорвано на куски по Версальскому договору на десяток маленьких, ни к чему не способных государств. Все эти государства — одни за другим выбрали себе тиранию, а потом покорно легли под Гитлера. И одному Богу известно, сколько крови и слез было пролито во время безумного, бессмысленного раздела единой страны. Ведь люди привыкли жить в едином пространстве, границы часто проводились там плохо, что народы оказывались во враждебном окружении. Вот, ты жил в одной, общей стране — и вот тебя от твоих соплеменников отделяет граница, потому что кто-то так решил. Как это принять?

Эта земля, разорванная на куски Югославия. Кому это было нужно? Кто ответит за трагедию того же Ибрагима, дочь которого вырастили в ненависти к родному отцу? И сколько здесь таких трагедий? А ведь каждая — как мина в земле, ждущая своего часа…