В ангаре повисла жуткая тишина, нарушаемая только жужжанием механизма. Подъемник просто висел над шлюзом — оператор был в таком шоке, что не мог им управлять.

— Опускайте, — жестким голосом скомандовал Спартан.

Крейн повернулся к нему, но у адмирала было такое выражение лица, что страшно было на него смотреть, и Крейн невольно перевел взгляд на Сферу.

Скрежет протестующего металла, лязг цепей — и вот остатки Сферы-один переместились в сторону от шлюза и застыли в футе от пола бурового комплекса. Вода потоками стекала на пол. «Не только вода», — подумал Крейн, ощутив, как в животе что-то сжимается от непроизвольного смятения — некоторые струи, окрашенные в красный цвет, казались гуще.

Стало очевидно, слишком очевидно, что ни корсеты, ни жесткие носилки уже не понадобятся, как не понадобится и все остальное. Крейн повернулся к морским пехотинцам, собираясь сказать им, что медицинское оборудование можно собирать.

И уже в движении, среди пораженных ужасом людей, которые словно приросли к месту, он заметил знакомое лицо — там, где-то по периметру бурового комплекса. У стены стоял невысокий человек в полинялом комбинезоне, с пронзительно-синими глазами и непокорной шапкой седых волос. Это был Флайт, странный старик, который приходил тогда к Крейну в каюту. Его едва было видно за спинами двух лаборантов в белых халатах, смотревших на происходящее с жалостью и какой-то почти детской печалью. Флайт повернулся к Крейну, глядя на него напряженным взглядом. Он медленно произнес одними губами те же слова, что уже произносил тогда, когда незваным явился к Крейну:

— И все сломается…

У Говарда Ашера было два кабинета на станции «Глубоководный шторм»: тесная комнатка на восьмом уровне и помещение чуть побольше на четвертом. Они отличались друг от друга: в то время как кабинет на восьмом уровне имел жилой, хоть и несколько беспорядочный вид, обстановка комнаты на закрытом уровне была пустой, деловой и совершенно безжизненной. Ашер сидел в кабинете и, подперев голову руками, размышлял над кипой лежавших перед ним графиков и уравнений, когда открылась дверь и вошел адмирал Спартан.

Какое-то время они просто смотрели друг на друга. Потом напряженное, осунувшееся лицо Ашера немного расслабилось.

— Присядете? — тихо и печально спросил он.

Спартан покачал головой.

— Магнитное рабочее устройство — снаряд — в аварийном состоянии. Мы решили использовать запасной, пока его чинят.

— Значит, вы планируете продолжать погружения.

— Конечно. А почему нет?

Ашер взглянул на него с изумлением.

— Адмирал, только что погибли три человека.

— Я в курсе. Ваши инженеры пришли к каким-нибудь выводам?

— Относительно того, что вывело из строя снаряд? Ничего определенного они сказать не могут.

— А вы уверены, что это не повторится?

Ашер вопросительно посмотрел на адмирала. Потом вздохнул.

— Удвоив или даже утроив мощность электромагнитного поля, мы можем обеспечить стабильную связь при дальнейших погружениях.

Спартан кивнул.

— Что-нибудь еще?

— Да. Остановить все автоматизированные или автоматические процессы, кроме тех, которые необходимы для строительства шахты. Оставить две исправные Сферы и снаряд. Работать, применяя минимум измерительных приборов. А то оборудование, от которого нельзя отказаться, должно получать команды по нескольким каналам связи, дублирующим друг друга, с проверкой контрольных сумм для подтверждения правильности данных.

— То есть такие вы даете рекомендации?

Ашер нахмурился.

— Я советую прекратить все раскопки, пока мы не узнаем, что вызвало такую страшную аварию и почему.

— Это не вариант, доктор Ашер. Никто не знает, сколько потребуется времени, чтобы это выяснить.

— Но гибель…

— Трагическая случайность. А Гроув, Адкинсон и Хорст были поставлены в известность о высоком риске работ, когда давали подписку. Как и вы, если уж на то пошло.

Ашер сделал еще одну попытку.

— Адмирал, послушайте…

— Нет, доктор Ашер. Это вы меня послушайте. Разве люди раньше не были готовы пожертвовать собой во имя открытий и новых знаний? Разве мы не поэтому здесь? Вспомните Роберта Фалкона Скотта, Амелию Эрхарт, экипаж «Челленджера».[10]Я рискую здесь жизнью, чтобы двигаться вперед, в надежде улучшить жизнь человечества. Разве вы не тем же заняты?

Ашер молчал.

— А потом, если… если здесь не обошлось без человеческого фактора, промедление будет им только на руку.

— Человеческий фактор? Вы имеете в виду саботаж? Нет никаких доказательств, что снаряд вышел из повиновения в результате диверсии.

— Пока, по крайней мере, — заметил Спартан.

— Это больше похоже на аномалии, которые Крейн и Хьюи Пинг заметили в ее лаборатории. — Ашер вздохнул и устало потер глаза. — А потом, есть эмпирические данные.

— Какие данные?

— Сфера-один вошла в третий, самый последний уровень земной коры, океанический. Неужели это простое совпадение, что такие отклонения начались на наибольшей глубине, до которой мы добрались?

— Давление не могло вызвать такие сбои.

— Я не об этом говорю. Я говорю о том, что мы все больше и больше приближаемся к тому, что там находится. Океанический слой — самый тонкий из трех. Даже если мы на миг забудем о том, что погибли люди, разве вас не тревожат все эти странные заболевания? Разве вас не волнует, что среди членов экипажа начались перешептывания и что общий дух упал?

Спартан не ответил, и Ашер поднялся и начал беспокойно ходить по комнате.

— Благодаря доктору Крейну мы далеко продвинулись вперед.

— Доктор Крейн должен заниматься своими прямыми обязанностями, — отрезал Спартан.

— Однако благодаря ему мы достигли крупных успехов. Адмирал, эти подводные стражи больше не передают сигнал на одной частоте. Они теперь передают один и тот же сигнал на каждой длине волны электромагнитного спектра, которую мы замерили. Радиоволны, микроволны, инфракрасные, ультрафиолетовые лучи — далее по списку.

— Таким образом они вносят помехи в работу наших приборов и беспроводных сетей, — произнес Спартан. — Может быть, это приветствие?