– Ты по-каковски болтаешь? … – возмутился он. – Чужестранец, что ли? Впрочем, тем лучше: я, славный рыцарь Бафомет, доставлю во дворец короля заморского лазутчика…

Медлить было нельзя, и Богдан резко нагнулся, хватая лучемёт. Впрочем, он и тут чуть промедлил, подсознательно рассчитывая закончить всё миром. Помогло ему то, что его противники от неожиданного рывка Богдана замерли на месте – что-то было в этом, возможно, не по местным «правилам».

– Слушайте, господа хорошие, – начал Богдан уже на местном диалекте, целясь, естественно, в слугу, который стоял к нему значительно ближе рыцаря. – Я не хочу с вами драться, я не желаю вам зла. Идите своей дорогой, а я пойду своей.

– Как ты смеешь приказывать благородному рыцарю?! – Бафомет первым пришёл в себя и молодецки и очень эффектно крутанул в воздухе мечом. – Тальбо, не стой как пень – хватай его!

Слуга, словно очнувшись, устремился вперёд, и Богдану ничего не оставалось делать, как нажать на спусковую кнопку.

Свернувший на мгновение луч прошил грудь Тальбо и ушёл в пространство сквозь чащу, к счастью, не успев ничего поджечь. Слуга удивлённо вскрикнул, конвульсивно дёрнулся и завалился на подогнувшихся ногах навзничь.

– Демон! – заорал рыцарь. – Демон! Я не боюсь демонов!

Рыцарю, видимо, всё-таки было страшно: ещё бы, он понимал, что слуга убит, но не мог даже представить – чем. Но надо было отдать должное Бафомету: он не кинулся бежать. Рыцарь чуть присел, и, вращая мечом, начал короткими, пружинящими переступами приближаться к Богдану. Меч ритмично качался из стороны в сторону, как маятник. Юноша, ещё не осознав того, что случилось, стал отступать, не опуская лучемёта.

– Слушай, – просительно начал он, – как там тебя – Буфомет, Бафомёт?.. Я не желаю ничьей смерти, но и вязать себя не позволю. Иди своей дорогой, не кликай беду себе на голову.

Однако звуки голоса чужестранца не остановили Бафомета, а побудили его к решительным действиям – размахивая мечом, рыцарь ринулся на врага.

Бежал он, несмотря на доспехи, прытко, а потому Богдану пришлось выстрелить, далее не мешкая. Бафомет споткнулся, и с тяжёлым металлическим стуком рухнул в траву практически рядом со своим бывшим слугой. Впрочем, теперь и сам рыцарь стал, безусловно, бывшим.

– Дон Кихот ё..ный! – пробормотал Богдан, подразумевая аналогию с надуманными врагами идальго в виде ветряных мельниц.

У него вдруг задрожали колени, похолодела спина, а желудок конвульсивно дёрнулся. Хотя настоящих позывов к рвоте после первого убийства, как это любят изображать в кинофильмах, тоже не последовало – возможно, помогло то, что Богдан ел уже давно.

Несколько секунд юноша продолжал стоять, сжимая своё оружие, а потом всё-таки присел в траву и снова выругался. Случилось именно то, чего он опасался: пришлось убивать людей, и почти сразу, как он оказался на населённой грани. Но как можно было сейчас избежать того, что произошло, Богдан не представлял!

– Вот-вот, – сказал он срывающимся голосом. – Наверное, надо думать, что мне ещё повезло – слишком долго рассуждал. Вполне могли мечом причесать, или стрелу в задницу всадить, или...

Что «или», он не договорил – хотя «рыгай-ага» к горлу уже не подкатывал, но мороз по коже продирал. Правда, внутри ворочалось и некоторое удовлетворение, если данное чувство можно было назвать таковым: в конце концов, убил он не ради прихоти, и не для того, чтобы завладеть необходимым имуществом, а до последнего момента старался решить всё мирным путём. И, кстати, этот «последний момент» вполне мог стать роковым именно для него.

Это немного оправдывало данные действия хотя бы в собственных глазах. Можно было считать, что сейчас имел место первый серьёзный урок выживания, а вывод следовал такой, что для сохранения собственной жизни и свободы ещё не раз, вероятно, придётся пустить в ход оружие, и хорошо, если хватит зарядов.

«Надо было просто гранату бросить», – подумал Богдан, одновременно сам же понимая, что теперь уже рассуждать весьма просто.

Он прислушался: вокруг было тихо, только шелестели ветви деревьев и кустов. Раздвинув ближайший куст и чуть позвякивая железом, просунулась морда лошади, той, на которой ехал рыцарь. Лошадь мерно жевала траву и косила глазом на Богдана.

– Вот так, – тихо сказал ей Богдан, – теперь я, получается, твой хозяин.

Проблема, как добыть одежду для маскировки, решилась неким весьма софистическим путём. Теперь у Богдана даже имелся выбор: платье господина или платье слуги. Естественно, землянин выбрал доспехи рыцаря.

Подавляя естественную неприязнь к мёртвому телу и некоторый страх человека, мягко говоря, до сей поры мало имевшего дело с трупами, Богдан подошёл к рыцарю и, удостоверившись, что тот действительно мёртв, начал снимать доспехи. При этом он старался не смотреть в лицо убитому.

Рыцарь был чуть ниже ростом, чем Богдан, но несколько более грузным по комплекции, так что одежда пришлась почти впору, а сапоги на удивление оказались даже чуть свободными. Шлем, напротив, был маловат и давил голову. Поэтому Богдан пока не стал вообще его надевать, а ограничился наброшенным капюшоном кольчуги.

Надо было отметить, что от всех доспехов и одежд рыцаря не слишком сильно воняло, вопреки ожиданиям Богдана. Нельзя сказать, что всё производило впечатление свежевыстиранного и вычищенного, но неприятные запахи сводились к терпимому минимуму. То ли цивилизация здесь, несмотря на явные земные корни, пошла по какому-то более чистоплотному пути, то ли представления Богдана о земном Средневековье расходились с истиной.

Отобрав себе то, что он наденет, Богдан занялся похоронами. Естественно, бросать тела просто так он не хотел, и вырыл лопаткой неглубокую могилу. Копать мешали корни, так что пришлось потратить немного энергии лучемёта. В конце концов получилась не слишком глубокая «двухместная» могила, в которую Богдан и опустил оба тела.

Постояв у свежего холмика, он вздохнул и стал собираться в путь. Из доставшихся трофеев, кроме оружия, доспехов и кое-какой дорожной посуды, явно принадлежавшей рыцарю, самым ценным оказались два каравая хлеба из муки грубого помола, изрядный кусок солонины, больше полкруга овечьего сыра и большая фляга с вином. Вино было кисловатым, а вот сыр, напротив, к удивлению, оказался весьма вкусным, и Богдан не мог удержаться, чтобы не съесть здоровый бутерброд. Правда, сыр ломался и крошился, так что бутерброда в классическом понимании не получилось, но всё равно было приятно поесть что-то отличающееся от уже поднадоевшей пищи дикого охотника.

На лошадь слуги Богдан нагрузил снаряжение и провизию, оставив на всякий случай самое ценное в торбе у себя, и, стараясь повторить манеру убитого рыцаря держаться в седле, двинулся в путь. Опыта верховой езды у него не было почти никакого. Приходилось иногда во время поездок в колхозы кататься на лошадках, но это были настолько редкие эпизоды, что даже взобраться на коня, тем более в доспехах, Богдану удалось не сразу.

– Ядрёна вошь, – проворчал он, когда наконец-таки устроился в седле, – все поймут, что я такой же рыцарь, как Леонид Ильич – Маргарет Тэтчер. Сразу раскусят.