Гадалка легко находила общий язык с новыми актерами, кроме разве что помощницы фокусника, нанятой в Зерте. Причем поссорилась с той по очень простой причине — переспала с жонглером, на которого Сильвия положила глаз. Но откуда Найре было знать, что он занят? Подошел, спросил, зная о безотказности гадалок, девушка заметила, что парень симпатичен, и сказала «да». Ни о какой любви или взаимоотношениях и речи не шло. Доставили друг другу удовольствие и разбежались. Чего эта дура взбеленилась? На нее Михая тоже хватит, парень крепкий, он и трех подряд удовлетворит, если постарается. Собственнического отношения к людям гадалка никогда не понимала и не принимала, поэтому если жонглер опять подойдет к ней, чтобы пригласить в кусты, отказывать не станет. Чисто ради того, чтобы посмотреть на перекошенное лицо Сильвии.

Скандалистка, кстати, держалась в театре на птичьих правах, поскольку начала наглеть, и дядюшка Охт уже подумывал выгнать ее. Не любил старый клоун таких женщин. И не понимал. Зачем скандалить с кем-либо? Будь со всеми дружелюбна, добра, ласкова, и к тебе потянутся. Поэтому безжалостно гнал скандалисток и интриганок из театра. Сейчас он дожидался только повода. Достаточно будет Сильвии учинить хоть что-нибудь, как она вылетит из театра с треском. Склоки в труппе никому не нужны, а эта дрянь их провоцирует.

Проснувшись в объятиях Кена и Макота, вчера любивших ее вдвоем почти до самого утра, Найра сладко потянулась, разбудила парней и еще раз получила от них желаемое. После чего смоталась к ручью умыться, позавтракала, а затем впервые ощутила Зов. Что-то непонятное настойчиво звало ее на восток. Фургоны театра остановились на западной пустоши за Олантаном, где обычно проводилась Большая осенняя ярмарка, после которой гремел знаменитый карнавал. Немного подумав, гадалка решила не терять времени и проверить, что же там такое. Она понимала, что это может быть опасно, но ничего не могла с собой поделать — желание последовать Зову оказалось слишком велико.

Олантан отличался от Зерта, как небо от Земли. Этот город не зря называли веселым, таковым он и был. Не зря же самый большой осенний карнавал в Дэлоуэ проводился именно в нем. Девушке пришла на память известная песенка, которую распевали везде:

Карнавал! Карнавал! Надевай свою маску,

Ну, а постную рожу скорее сними!

Может, ты эту ночь перепутал со сказкой,

Может — спятил вконец этот суетный мир.

В нашем пестром вертепе кого только нету:

Толстый булочник в мантии нынче король.

Ну, а ты, господин, оборванцем одетый,

Будь сам граф, но ему поклониться изволь.

Здесь седая гадалка, привравши немножко,

Превращает в роман захудалую жизнь,

Дух бесплотный обнял чью-то стройную ножку,

А голодный вервольф третий пряник загрыз.[1]

Девушка радостно засмеялась, вспомнив, что до чудесного праздника осталось всего несколько дней. Песня тоже великолепная, и скоро ее будет орать весь хмельной город. А ведь однажды все случилось, как в ней поется. Владетель Олантана, граф Лонгин, шутливо поклонился какому-то простолюдину, одетому в королевскую мантию. Это запомнили и отразили в песне. Гадалка с нетерпением ждала карнавала, последний раз она посещала его еще в детстве, и он запомнился ощущением чуда, светлой радостью и даже эйфорией. Найра хотелось убедиться, что впечатления детства верны, и этот праздник действительно таков, как о нем рассказывают.

Дойдя до восточной стены, Найра в растерянности остановилась, не понимая, что же ее звало. Здесь ничего не было, разве что закуток между стеной и домом. Она заглянула туда, наклонившись, и в то же мгновение ощутила на спине крепкую мужскую руку. Попыталась дернуться, но ее с непреклонной силой придержали, а затем вторая рука закинула гадалке юбку на спину, после чего в нее кто-то буквально ворвался, чуть не порвав там все. Девушка залилась слезами и тихонько запищала. Да зачем же так?! Зачем насиловать?! Подошел бы, спросил, она бы не отказала! По ней же видно, что гадалка, а гадалки почти никому не отказывают в утехах! Это же каждый знает!

То, что произошло после этого, перепугало Найру до смерти. Она знала много, даже очень много мужчин, но ни с одним из них не испытывала ничего подобного. Ее тело, казалось, накачивали одновременно огнем и холодом, причем это вызывало какое-то неправильное, извращенное, невероятно острое наслаждение, от которого следовал оргазм за оргазмом. Девушка билась в судорогах, орала в голос, лупила кулачками о стену, но вырваться все так же не могла — ее зажали в закутке намертво. Нескоро насильник угомонился, у Найры уже сил никаких не осталось, когда ее отпустили. И никто почему-то не пришел на помощь, хотя людей в Олантане посреди бела дня хватает. Никогда до сих пор она не слышала, чтобы в этом городе вот так жестоко насиловали девушек. Надо будет пожаловаться графской страже.

Вот только на кого жаловаться? Когда Найра обернулась, позади уже никого не было, насильник исчез. Понятно, жаловаться бессмысленно, стражники только посмеются над ней, а то и сами поимеют. Девушка тяжело вздохнула. Затем захотела вытереть слезы, но вдруг поняла, что что-то сжимает в руке. Она посмотрела на это что-то и увидела короткий, в локоть размером резной жезл с ромбическим навершием. Его покрывали бесчисленные рунные цепочки, от которых тянуло недоброй, жестокой силой.

— Святые боги! — Найра попыталась отбросить эту гадость, а жезл на подсознательном уровне ощущался именно, как гадость, но не смогла, он намертво прилип к руке и отлипать не хотел. — Да что же это такое?!

Она попыталась оторвать жезл от ладони, но не смогла. В этот момент до гадалки дошло, что ее не просто изнасиловали, а использовали для какого-то страшного колдовского ритуала. Ну да, если вспомнить ощущения при этом, то именно так и есть, этот нестерпимый жар внутри, взрывающийся оргазмом, которым все тело словно льдом обсыпает. И ноги подгибаются.

— Что же мне делать?.. — прошептала девушка, ее трясло от ужаса. — Мамочки, что делать-то?!.

Она в который раз подергала прилипший намертво жезл, начавший светиться гнилостным светом, и поняла, что если не найдет выхода, то жить ей совсем недолго. Да кому она помешала-то? Чем? В это мгновение до Найры дошло чем. Она предупредила лэрского герцога о нашествии тварей, и его отбили! Наверное, те, кто этих тварей напустил, недовольны и решили наказать виновницу. Говорила же матушка Лагута никогда и ни во что не вмешиваться! Людей пожалела, дура несчастная! А ее кто пожалеет?! Девушка в голос зарыдала.

— Чего ревешь, девка? — спросил ее грубый женский голос. — Обидел кто?

— Изнасиловали и вот, прокляли, жезл не отлипает... — повернулась к говорившей Найра.

Перед ней стояла толстая старуха с поджатыми губами. Увидев на руке девушки светящийся багровым светом, противно пульсирующий жезл, она отступила на пару шагов, осенив себя святым сиволом — перечеркнутым кругом. Потом спросила:

— Насильника видала?