легко ориентироваться, часто в них вывешены большие щиты со списком услуг и цен. Условия финансовых транзакций здесь бывают грабительскими, особенно для трудящихся бедняков, но, по крайней мере, комиссионные сборы указываются четко и понятно. Банк может предлагать клиентам пять разных видов расчетных счетов, кучу вариантов инвестиций и прочие финансовые инструменты со сложными ставками, которые описываются в толстых буклетах. Тогда как в пунктах обналичивания вариантов меньше и понять их проще.

Организации, где обналичивают чеки и выдают кредиты до получки, вызывают много споров – из-за склонности к манипуляциям и непомерных процентов; но как бы то ни было, по их линолеумным полам продолжают ходить. Люди, которые не посещают такие места, легко могут их не заметить в море витрин других заведений, но дизайн этих учреждений тщательно продуман. Некоторые банки начали обращать внимание на особенности этого дизайна и отказываться от папоротников и ажурных украшений в пользу имитации торговых залов, иногда даже устанавливая в своих помещениях кофейные автоматы, чтобы сделать их более дружелюбными, непринужденными и доступными.

Доходчивые утки

Коммерческие символы

Через 20 лет после завершения строительства семиэтажное офисное здание в виде гигантской корзины для пикника было выставлено на рынок недвижимости. В годы расцвета в офисах этой смелой постройки работало 500 сотрудников Longaberger Company: именно по образцу ее культовых корзин ручной работы было смоделировано и все здание. Оно служило яркой рекламой для их продукции и представляло собой классический пример того, что архитекторы-постмодернисты Роберт Вентури и Дениз Скотт-Браун окрестили «уткой».

Утки – это постройки, которые с помощью формы и конструкции выражают свое функциональное назначение. Такое название восходит к одному специфическому зданию под названием Big Duck («Большая утка») на Лонг-Айленде в Нью-Йорке: оно имеет форму утки и было построено для магазина, продававшего уток и утиные яйца. Форма сооружения ясно давала прохожим понять, что они обнаружат внутри, и сигнализировала о предназначении постройки не так, как это обычно делает гораздо более распространенный тип здания «декорированный сарай». Декорированные сараи – это стандартные конструкции, дополненные знаками и декором, которые выдают их предназначение, например коробки супермаркетов или рестораны с огромными вывесками.

Вентури и Скотт-Браун вывели различие между утками и декорированными сараями в конце 1960-х и начале 1970-х, изучая Лас-Вегас-Стрип. В то время сама мысль, что архитекторы изучают такие коммерциализированные места, предназначенные для толпы, была необычной, если не откровенно скандальной. Другие модернисты видели в Городе грехов пустыню китча, псевдоисторической архитектуры и орнаментации, в то время как Вентури и Скотт-Браун обнаружили богатые смысловые уровни в символизме этих скучных зданий.

Роберт Вентури, Дениз Скотт-Браун и Стивен Изенур изложили свои находки в провокационной книге «Уроки Лас-Вегаса». Книга произвела фурор в мире архитектуры и побудила других архитекторов выбрать сторону в наметившейся битве между модернизмом и тем явлением, которое в итоге стало считаться постмодернизмом. Компания Venturi, Scott Brown & Associates усвоила уроки, полученные в этом путешествии, пробуя разные исторические архитектурные стили и смешивая их, добавляя забавные знаки и символы к своим зданиям, ставшим визитными карточками постмодернистского движения.

Дизайнеры по-прежнему спорят, как следует – и следует ли вообще – использовать орнаментацию в современной архитектуре – вне зависимости от того, считают ли они исторический декор крутой штукой или китчем. Многие осуждали архитекторов-постмодернистов, а некоторые критики даже оспаривали термины «утки» и «декорированные сараи», считая их субъективными и произвольными. Тем не менее такой подход остается довольно влиятельным: по крайней мере, это забавный способ поделить здания планеты на типы. Здание-утка – редкая птица, и, встретив его в природе, вы можете испытать настоящий восторг.

Конкурентная архитектура

Контрастные дополнения

После нескольких лет реконструкции Королевский музей Онтарио в городе Торонто в 2007 году открыл спорное, контрастирующее с окружением новое помещение, названное «Кристалл». Это дополнительное пространство площадью в 9 тысяч квадратных метров спроектировал всемирно известный звездный архитектор Даниэль Либескинд. Оно представляет собой сложную геометрическую композицию из стекла, алюминия и стали, которая частично окружает старое кирпичное здание музея традиционного облика. Это угловатое дополнение так отличается от исходного неороманского оригинала в итальянском стиле, как только может вообразить архитектор: представьте себе железнодорожную станцию, застрявшую в Крепости Одиночества, где живет Супермен из комиксов. Намекая на это странное сочетание старого и нового, упорядоченного и хаотичного, один критик (писавший как бы от имени заказчика) сострил: «Это был последний раз, когда мы наняли двух архитекторов». В целом это здание справляется с задачей продемонстрировать свою значимость, но, если такой разделительный подход начнет доминировать в городском ландшафте, визуальная иерархия может начать рушиться.

Любой, кто знаком с работами Либескинда или других архитекторов-деконструктивистов, например Фрэнка Гери, знает, что их подход часто приводит к появлению смелых и довольно сложных зданий, которые не всегда учитывают особенности окружающего ландшафта и конструкций. В некоторых случаях такой явный отрыв от ткани города и исторического контекста оправдан назначением здания, его проектом и важностью. Например, вполне разумно отделять музей от окружающих зданий. Форма и стиль могут указывать на культурную или общественную значимость здания, что, возможно, и было целью как при возведении старого здания музея в Торонто, так и при создании смелой пристройки Либескинда. Но применительно к другим зданиям – скажем, к торгово-развлекательному центру Westside в Берне (Швейцария) – те же самые угловатые маневры архитектора выглядят как излишество. Независимо от мнения людей, эти примеры показывают, что трудно судить о каком-то здании в отрыве от физического, социального и культурного контекста. Как бы то ни было, история изобилует примерами ярких архитектурных творений, многие из которых поначалу подвергались критике.

Париж полон таких примеров, и самый знаменитый из них – пожалуй, Эйфелева башня. Во время строительства все высмеивали эту открытую металлическую конструкцию как бельмо на глазу, и многих успокаивало только то, что она задумывалась как временная постройка. Но в итоге башня стала неотъемлемым элементом парижской панорамы и самым знаменитым сооружением города. Точно так же Центр Помпиду, спроектированный группой звездных архитекторов, включая Ренцо Пиано и Ричарда Роджерса, при открытии был объявлен «чудовищем». Примененный в строительстве принцип «наизнанку» вынес наружу все технические системы, оставив максимальное пространство для галерей внутри. Теперь это считается новаторством – по крайне мере, некоторыми людьми. Когда Бэй Юймин привнес в парижский ландшафт пирамиду Лувра из стекла и стали, многие наблюдатели ее тоже раскритиковали. Форму пирамиды сочли анахроничной и не сочетающейся с окружением, отсылающей к Древнему Египту, но при этом использующей современные материалы, противоречащие стилю французского Возрождения, к которому относится здание музея. Сегодня пирамида считается выдающейся достопримечательностью.

Каждый из этих примеров четко показывает, как