были привлечены архитекторы, археологи и другие специалисты. Сейчас этот район известен как Старый город. В то время появились даже специальные печи, которые превращали старые камни развалин в новые строительные блоки, чтобы подчеркнуть историческую преемственность архитектуры.

Проект считался историей успеха, победы над разрушением, образцовым примером возрождения после катастрофического распада. Но со временем местные жители начали замечать, что с этим чудесным новоделом что-то не так. Прежде всего у многих зданий были исторические фасады, но современные интерьеры. Были и другие несоответствия – те, что видны снаружи.

Да, в Старом городе до войны было много достопримечательностей – например, огромный театр и замок, – но район не слишком привлекал туристов: он был довольно запущенным и разрушенным. Возрожденная версия сияла чистотой и отражала лишь ностальгию по истории, но не ее реальные события. Здания вдоль главной магистрали были упрощены: там, где раньше постройки имели разную высоту, выстроились аккуратные ряды трехэтажных домов. Некоторые предполагали, что эта попытка стандартизировать постройки, а не воссоздать их индивидуальные особенности, отражает коммунистический уравнительный дух: одинаковое количество этажей служит наглядной иллюстрацией равенства.

Когда планировщики начали процесс восстановления, они вдохновлялись разными историческими периодами. Часть архитектуры отсылает к работам одного итальянского художника, который приехал в Варшаву еще в XVIII веке, задолго до разрушения города в битвах Второй мировой войны. Бернардо Беллотто ориентировался на реалистичную живопись документального стиля, но, хотя его работы точны и сильно детализированы, известно, что в его произведениях присутствует и художественная вольность. Для реконструкции многих зданий, возведенных в Старом городе, специалисты опирались на этот – несколько идеализированный – вид города.

Нельзя сказать, что воссоздать Старый город более точно было невозможно: незадолго до войны студенты и архитекторы детально запечатлели город на фотографиях и рисунках. Но советская власть видела в этой фантазийной замене Старого города двойную выгоду: она позволила вернуть этот район во времена до современного капитализма и продемонстрировать миру, что под властью Советов город будет еще лучше.

Сегодня копии различных картин Беллотто можно увидеть в разных точках города рядом с соответствующими городскими ландшафтами: они подчеркивают «успех» реконструкции, поскольку застройка соответствует изображениям. В своем роде это действительно успех – только не с точки зрения строгой исторической точности. Старый город Варшавы не уникален в субъективном подходе к его восстановлению, хотя и представляет собой пример крайности. По всему миру были ностальгические попытки обращения к истории, которые привели к появлению подобных районов. Их не жалуют местные жители, но любят туристы: эти места не идут в ногу с настоящим, а иногда и с прошлым.

Неестественный отбор

Субъективная реставрация

К востоку от Форума в итальянской столице находится Колизей – едва ли не самые известные руины в мире. Даже тем, кто не бывал в Риме, благодаря средствам массовой информации знакомы его округлые очертания, арки в несколько ярусов, крошащиеся обводы и общее состояние упадка. Но в течение столетий красновато-коричневые остатки Колизея были покрыты другим цветом – зеленым. До недавнего времени на том, что осталось от сооружения, росли деревья, трава, виноградные лозы и кусты: им было комфортно в микроклиматах сооружения, которые варьируются от влажных и прохладных (в тени на нижних ярусах) до сухих и жарких (на более открытых верхних ярусах). Эта пышная зелень вдохновляла многих художников и литераторов, которые приезжали в Рим и описывали его. Среди них был и Чарльз Диккенс, который восхищался «стенами и арками, заросшими зеленью». Многие старинные картины также изображают изобилие растительной жизни на развалинах этого античного строения.

Впечатлившись колоссальным разнообразием видов, населявших руины в 1850-е годы, британский ботаник Ричард Дикин решил провести ботаническое исследование этой уникальной среды. Он определил более четырехсот различных видов, часть из которых в Европе встречались редко, а некоторые, насколько ему было известно, и вовсе отсутствовали. Озадаченный тем, как эти разнообразные растения могли собраться в одном месте, Дикин выдвинул теорию: семена этих редких растений могли оказаться на шкуре и в желудке львов, жирафов и прочих экзотических зверей, которых римляне привозили для боев на арене Колизея. Подтвердить эту гипотезу невозможно, но она могла бы объяснить разнообразие нетипичных для этих мест видов, обнаруженных Дикином.

Так или иначе археология (при поддержке политики) в конце концов победила ботанику, и около полутора веков назад эта уникальная экосистема была разрушена. В 1870 году Италия объединилась под властью светского правительства, которое лишило римских пап контроля над городом. Новые власти поддерживали иную идентичность Италии – рациональную, научную, современную, уходящую корнями в римскую историю. Чтобы поддержать это представление, руины Колизея очистили от видов, которые сочли инвазивными, ради более эстетичного облика и сохранения того, что осталось от постройки. Растения действительно медленно разрушали руины, но вместе с тем они, пожалуй, были важной частью их истории. Архитектура – это больше, чем просто строительные материалы, образующие какую-то конструкцию. Флора и фауна, которые живут в здании, также могут рассказывать свои истории или как минимум обеспечивать плодородную почву для увлекательных теорий о львах, тиграх и колючих семенах, застрявших в шкуре, – подумать только!

Забытый аттракцион

Эстетика заброшенности

Людей всегда тянет к заброшенным местам и их эстетике, простирающейся во времени, будь то колоссальные и таинственные древние сооружения или просто покинутые дома. Конечно, в молодых государствах (таких как США), молодых штатах (таких как Калифорния) и молодых городах (таких как Сан-Франциско) древних руин западной цивилизации не найти. Но жителей Области Залива это не останавливает.

На тихоокеанском побережье, недалеко от моста Золотые Ворота, к дамбе примыкают развалины купален Сатро. Тут же есть пещера и остатки каких-то старых бань. На первый взгляд это может показаться какими-то странными, давно заброшенными римскими развалинами, но на самом деле этот развлекательный комплекс с плавательными бассейнами появился лишь чуть более столетия назад. Этот проект принадлежал немецкому инженеру Адольфу Сатро, который разбогател на добыче полезных ископаемых. Став своего рода Джоном Рокфеллером на Западном побережье, Сатро вложил массу денег в Сан-Франциско, и в том числе – в этот сложный комплекс.

Сначала Сатро планировал построить исполинский бассейн под открытым небом, который наполняли бы приливы Тихого океана. Но его планы продолжали расширяться и развиваться – в частности, из-за того, что сначала он нанял инженера, а архитектор появился уже после того, как большая часть фундаментов была заложена. В результате появились не только сеть бассейнов, соединительные каналы и сотни раздевалок, но и музей диковинок и многое другое. Значительная часть комплекса была накрыта огромной стеклянной оболочкой: получилось нечто вроде сочетания Хрустального дворца и Кони-Айленда[81] для Залива.

Несмотря на все свои достопримечательности, место было