«Я вытащил только сто и не тратил на выпивку!» — хотел крикнуть Рост, но не смог. В молчании они провели несколько долгих минут. Потом в кабинет директора, широко распахнув дверь, вошел отец.

Влад и директор вскочили, замерли, будто по команде «смирно». Как новобранцы перед сержантом.

Отец, не поздоровавшись, прошел в кабинет. В руках он что-то сжимал, и сердце Влада оборвалось, когда он увидел, что принес отец. Это была стопка густо исписанных листов — его роман! Отец нашел его роман!

Старший Рост кинул стопку на директорский стол и, не обратив на вымученно улыбающегося директора никакого внимания, повернулся к сыну. Лицо у него было белее мела.

— КТО ОНА? — спросил отец.

— Ну…

— КТО?

— Ну… кто она, «кто»?

— Эта шалава, на которую ты тратишь деньги, которой ты посвятил это… — Толстый палец уткнулся в стопку. — Эту писанину!

— Какая шалава? — тихим-тихим голосом спросил Влад.

— Не притворяйся дураком! — жестко произнес отец. — Про что этот роман? Про кого?

— Про… ну… — Влад покраснел.

— Отвечай!!!

— Про любовь…

— А главные герои кто?

— Ну… школьники… Влад и… ну… Милена…

— Милена! Вот! — Отец яростно раздул ноздри, а затем повернулся к директору. — Вы извините, директор Филин, я весь на нервах, простите ради бога… — Снова развернулся к Владу: — Вот! Кто она, эта похотливая дрянь, соблазнившая моего сына?!

— Она… ну… никто… выдуманный персонаж… — Безумно больно было так говорить о Милене, девчонке, с которой за последние полгода он буквально сросся своей подростковой душой, и Влад отчаянно зашмыгал носом, только чтоб не заплакать.

— Выдуманный! А зачем деньги воруешь? Почему ты весь в крови — небось, у нее есть еще один ухажер, который тебе рожу-то и набил? Где деньги? — Отец накинулся на Влада как волк на ягненка и стал обыскивать. Влад потерянно смотрел из-за его плеча на директора. Но Филле тактично отвернулся к окну и уставился на летящих по небу птиц, вроде бы уток.

— Сотня! — торжественно провозгласил отец, вытягивая из внутреннего кармана Владовой куртки купюру. — Где вторая? Пропил с этой дрянью?

— Я… — Влад всё-таки не выдержал и заплакал: — Я не брал двести, я сотню взял, всего сотню, сотню, сотню!..

— Не смей мне врать!

— Я не вру!

— Извините, директор Филин!

— Что вы, что вы! Это ваш сын, вы отец, вы в шоке…

— Да, я в шоке! Я никогда — НИКОГДА! — не ожидал от сына такого!

Влад поднял голову. Слезы катились из глаз уже сами по себе, не вызывая никаких переживаний.

— Я это уничтожу! Уничтожу! — бесновался отец, комкая листочки с текстом. — Сегодня же сожгу!

— Это роман про любовь, — убито прошептал Влад. — Про любовь двух школьников, его зовут Влад, а ее — Милена, и они любят друг друга, просто любят и хотят быть вместе. Для него не главное, чтоб Милена ему дала, а Милена не обращает внимания на то, что он не самый крутой пацан в школе. Они любят не по какой-то особой причине, нет… просто любят, и всё…

— Шлюха! Директор Филин, вы не возражаете, если сегодня мой сын не пойдет на занятия? Видите, он… м-м… немного не в состоянии.

— Что вы, что вы! Конечно, забирайте его, я велю завучу, чтоб она предупредила учителей.

Рост за ухо вывел сына из школы. На первом этаже их поджидали юркие мальчишки из младших классов, они хихикали и показывали на Влада пальцами. Из учительского туалета, подтягивая штаны, появился сильно поддатый господин Струп и, зычно ругаясь (без мата, всё-таки школа!), заставил малолеток вернуться к подметанию. На Влада он не обратил внимания: опьяненный властью над детьми, он, кажется, о нем уже позабыл, гордый, что ходит не куда-нибудь, а в туалет для учителей.

Отец ушел на работу, заперев Влада дома. Пока его не было, Влад совсем уже решился повеситься, но не сумел отыскать веревку, хотя мыло, конечно, нашел. Повертев пахнущий ландышем кусок мыла в руках, вернул его на место и вешаться передумал. В обед отец вернулся, Он прошел на кухню, запихал листки с романом в жестяное мусорное ведро и демонстративно сжег их. Когда рукопись была уничтожена, он заставил Влада подмести серые хлопья разлетевшегося по кухне пепла и вынести ведро. Выкидывая сожженную рукопись в мусорный контейнер, Влад опять плакал, уже не стесняясь слез.

Вечером отец пришел совсем пьяный. Он долго возился в кладовке, а потом появился на пороге, страшный, черный, с ремнем в руках — старым дедовским ремнем. Влад скрючился на кровати. Его трясло.

— Снимай штаны, — приказал отец глухо.

Влад не двигался. В соседней комнате замолчал магнитофон, скрипнула дверь.

— Снимай свои чертовы штаны, — повторил отец.

— Не смей! — звонко выкрикнула Марийка. Она стояла у отца за спиной, вытянувшись в струнку. Отцово лицо потемнело. Владу показалось, что Марийка ходит по краю бездны, пока что сестра твердо стоит на ногах, но один неверный шаг — и она провалится и никогда больше не вернется.

— Мой сын никогда не станет вором, — проговорил отец. — Никогда и ни за что.

— Отойди от него! — Марийка топнула ногой. Отец, покачиваясь, шагнул к Владу, но Марийка схватила телефонную трубку и прижала к уху.

— Еще шаг, и звоню в полицию. Тогда уж тебе не отвертеться!

Отец остановился. Он как-то сразу сник, отбросил ремень и протопал в зал, захлопнув за собой дверь. Звякнули стеклянные дверцы серванта, где стояли рюмки и фужеры, а в баре хранилось вино.

Влад плакал. Плакал, не стесняясь Марийки — слезы сами лились из глаз. Сестра подбежала к нему и обняла, крепко-крепко. Она была теплая и ласковая, как мать.

— Хочу, чтобы мама вернулась… — шептал Влад. — Я так устал… мне так плохо… папа не был таким, когда мама была жива…

— Всё будет в порядке, — сказала Марийка, гладя его по голове. — Владик, ну что ты? Ну успокойся, успокойся, братишка. А хочешь… поиграем? Как раньше? — Она метнулась к двери, заперла ее и с ногами забралась на тумбочку, куда Влад складывал учебники и письменные принадлежности, не умещающиеся в секретер.

— Помнишь, когда мы маленькими были? Кто первый коснется пола, тот проиграл!

Влад улыбнулся сквозь слезы и подобрал под себя ноги.

— Я могу так долго сидеть, не коснувшись пола, а тебе надо вернуться в свою комнату.

Марийка с серьезным видом покачала головой:

— Так нельзя, Влад. По правилам игры надо бегать друг за другом. Остановиться — еще хуже, чем упасть.

Полночи старший Рост пил водку. Он звенел рюмкой на кухне, чокаясь с бутылкой, и иногда плакал. Влад неподвижно лежал в кровати, притворяясь спящим. Лицо его превратилось в сухую, безжизненную маску, в уголках глаз застыла хрупкая соленая корочка. Влад не боялся — рядом, в соседней комнате сестра, она спасет его, если что-то случится, — но на душе скребли кошки. Царапали, рвали в клочья, и душа, сопротивляясь, черствела хлебной коркой. Внезапно в комнату проник свет. Влад зажмурился, замер, чтоб только не выдать себя.