— Я ненадолго, — Валентина бережно уложила ее на землю, торопливо подпихнула под затылок свою куртку. — Гляну, что там она найти не может — и сразу назад.

— Да, — женщина попыталась улыбнуться, но, видимо, сама поняла, что с окровавленным ртом улыбка смотрится жутко, и закрыла глаза.

Бросив на нее последний взгляд, Валентина нырнула в капсулу. Тиока проворно уступила ей место. Девушка сунулась под приборную панель, пошарила руками, разбираясь в переплетении проводов и…

И шумно выдохнула, когда пальцы наткнулись на небольшую овальную коробочку, пришпиленную к стенке. Осторожно отделила, извлекая на свет, повертела туда-сюда. Нашла разъем.

— Что это? — Тиока смотрела с любопытством ребенка.

— Маячок, — Валентина скользнула взглядом по приборной панели. Где-то тут должно быть соответствующее гнездо… Вот! Стоило совместить с ним разъем, как в верхней части коробочки сама собой откинулась крышка, обнажив три диода, которые принялись мигать в ровном ритме — сперва правый, потом средний, затем левый, потом они на секунду загорались сразу все и все гасли, чтобы потом зажечься опять в том же порядке.

— Готово. Теперь он будет испускать сигнал бедствия с точными указаниями наших координат. И рано или поздно нас обязательно найдут.

— Здорово. Я вот не подумала… А тоже штурман, — призналась Тиока.

— Да ну, ерунда. У нас на Сатурнии с детства все знают, где в доме лежит такой вот приборчик. Если сошла лавина, сель или камнепад отрезал дом от большой земли, надо найти маячок, активировать и ждать спасателей.

— Здорово… То есть, здорово не то, что у вас там лавины и камнепады, а то, что ты все это знаешь. А как долго он будет работать?

— Понятия не имею. У них обычно запас на три года…

— Три года?

— Да. Там корпускулярный генератор. Работает от фотонов света и магнитного поля.

— Но… это же так долго!

— Что ты хотела? Это же космос! Главное, чтобы в течение этих трех лет хоть кто-нибудь принял наш сигнал. Тогда они прилетят, даже если заряд маячка закончится — ведь он указывает сейчас свои точные координаты. Остается дождаться помощи.

— Помощи, — лицо Тиоки просияло. — Рози, вы слышите? Нас спасут! Не сейчас, но очень скоро! Рози!

Ответом было молчание, и Валентина похолодела. Она догадывалась, что это может означать, но отказывалась верить. Не может быть! Этого не может быть вот сейчас! Так скоро! Практически сразу! Это…

— Рози? Вы нас слышите? — Тиока полезла наружу. Валентина не успела ее остановить — подруга опустилась перед больной и потрясла ее за плечо. — Рози, проснитесь! Слышите меня? Рози? Рози!.. Валь, — девушка обернулась. Ее смуглое лицо пожелтело от волнения, — Валь, она, кажется… это… ну…

Та осторожно выбралась из капсулы, приблизилась, села рядом. Протянула руку, заставив себя дотронуться до шеи женщины. Надавила пальцем…

— Пульс есть. Слабый-слабый, но есть. Она просто спит. Или потеряла сознание от потери крови. Но она жива!

— Правда? — просияла Тиока. — Ты не врешь?

— Сама потрогай, если не веришь! Вот здесь…

— Нет, — та отдернула руку, словно ей предлагали взять ядовитую змею. — Я тебе верю. Ты столько всего знаешь… Что будем делать?

Девушка слегка опешила. Но только слегка. Выпрямилась, вставая с колен, и озираясь по сторонам.

Капсула приземлилась на равнине, которая вздымалась ровными складками, словно гладкая когда-то поверхность земли была смята чьей-то исполинской рукой. Местами из-под мелкой почвы, представлявшей собой что-то вроде каменистого песка, торчали острые камни, словно осколки костей невиданных зверей. Детство Валентины прошло в горах Сатурнии, и равнины она увидела воочию только на Весте, но этот неприютный полудикий пейзаж живо напомнил ей родину. Особенно встававшими далеко на горизонте горами.

Растительности тут было мало, большую ее часть составляла невысокая, примерно по колено, поросль ползучих трав. По земле, цепляясь за нее тонкими корешками, ползли мясистые корневища, покрытые чем-то вроде чешуек. На равном расстоянии над ними поднимались стебли разного вида. Одни, сизые, походили на тонкие веточки, которые время от времени делились надвое, так что получался небольшой кустик. На кончиках веточек были заметны утолщения разного размера и цвета — поменьше — темные, почти черные, а покрупнее — светлые, почти желтые. На других ползучих корневищах стебельки были другими — мясистыми, слабо волнистыми. Они отличались не только внешне, но и цветом — что-то вроде позеленевшей от старости меди или, наоборот, буроватыми, как бы болотного цвета. Привычной зелени почти не было, только ее сизые или бурые оттенки, а некоторые стебли вообще были бордовыми или темно-розовыми. Растительности было немного, она теснилась небольшими куртинами в низинках, там, где, судя по оттенку почвы, еще недавно была влага. Наверное, тут есть сезон дождей и вода, пролившаяся с небес, задерживается там, в небольших лужах.

Однако такой безрадостный пейзаж был не везде, а только к северу и востоку от места падения капсулы. Западнее земля понижалась, и растительности там, насколько можно было видеть, было больше, а сама она казалась немного выше. Более того — если присмотреться — Валентина даже попыталась забраться на борт капсулы, чтобы быть повыше, — можно было за этими зарослями разглядеть что-то вроде водоема. Берег ли это моря или большое озеро, а может, даже река — в любом случае, это им на руку. Где вода — там и жизнь. Это закон природы, который действует во всей Галактике. Не случайно всюду звездопроходцы, отправляясь на свой страх и риск на поиск новых планет, ищут такие, где есть жидкая вода.

— Там есть вода, — сказала она Тиоке, спрыгнув наземь.

— Далеко?

— Не знаю. Может, километр, а может, чуть больше. Мы немного не дотянули, — она обернулась и посмотрела на пропаханный капсулой след на грунте. Местами он был взрыт, а местами даже немного обуглен и опален от трения. Как же хорошо, что тут нет густой растительности! Только пожара им и не хватало! Впрочем, это было единственное, чему можно радоваться. Солнце стояло в зените, было жарко и трудно дышать. Хорошо еще, что фильтры в ноздрях спасают от вони!

— Всего километр? Тогда пошли, — Тиока схватила подругу за руку. — Чего стоим?

— Мы не можем уйти.

— Почему?

— Потому, — Валентина снова огляделась, — потому, что тут Рози. Ей плохо.

— Вот именно! Она тут лежит на солнцепеке, а там…

— И переносить мы ее пока не можем. Вдруг ей станет еще хуже? Кроме того, у нас же маячок! Он показывает именно эти координаты! Если сигнал перехватят спасатели, они прилетят именно сюда, на это место! — она притопнула ногой.

— Ну и что? Когда они прилетят, мы их увидим и прибежим! Тут ведь недалеко. А там — вода и тень. А мне жарко!

— Мне тоже жарко, но я бы предпочла остаться здесь. Хотя бы на первое время.